— Ну пап…
— Нет, Джереми. Я знаю, что тебе нравится приходить сюда из-за поезда и всего остального, но у нас есть собственный дом.
Шеннон, сжав губы, наблюдала, как Алекс собрал вещи Джереми и попрощался. Дверь захлопнулась за ними, оставив ее в тишине.
Я знаю, что тебе нравится приходить сюда из-за поезда и всего… Обидно слышать такое. Даже если это и правда, все равно оскорбительно. Ведь Джереми потянулся к ней еще тогда, на почте. Она решительно промаршировала к телефону. Семья решит, что она ведет себя как дура, но ничего не поделаешь. Главное, что у нее есть план.
— Миранда? Это Шеннон. У меня есть для тебя работа, — сказала она и уселась поудобнее, чтобы объяснить сестре.
На следующий день Шеннон, дождавшись девяти вечера, вынесла из дома несколько коробок и сложила их на пороге Маккинзи.
Она была уверена, что Алекс еще не спит. Звуки по другую сторону их общей стены давали достаточно информации. Каждый вечер около восьми в ванной лилась вода, затем звуки раздавались в одной из спален — по-видимому, Джереми укладывали в постель. Уже после того как она сама ложилась, из душа в спальне доносился звук льющейся воды, а затем все постепенно затихало. Обычно после полуночи.
Шеннон постучала в дверь, сдерживая зевоту, вечер — не ее время, утро куда как лучше.
— Шеннон? — удивился Алекс, распахивая дверь. — Что случилось?
— Я принесла вам елку. — Она показала жестом на коробки. — Ты хотел, чтобы я помогла вам с елкой, так что вот…
Алекс удивленно заморгал, а Шеннон схватила картонную коробку и сделала шаг вперед.
— Куда мне идти? — спросила она.
Он чуть не ляпнул, чтобы она отправлялась к нему в постель, но поддаваться этим порывам нельзя. Алекс решительно не хотел быть похожим на родителей и всегда гордился своим самообладанием.
— Сколько я тебе должен?
Она пожала плечами, ее длинные волосы искрились, как огонь.
— Это подарок для Джереми, — сказала она сдержанно. — Я наряжу ее сейчас, чтобы был сюрприз, когда он проснется утром.
Казалось, что она раздражена и еле сдерживает волнение. Он нахмурился.
— Что случилось?
— Да что могло случиться?
Шеннон фальшиво улыбнулась. Что-то случилось, просто она не признается в этом. Более того, у Алекса было ужасное ощущение, что она в бешенстве. На него. Но что он сделал?
Вообще-то… съязвил по поводу ее брата и всякий раз старательно избегал ее помощи, а этого достаточно, чтобы привести в ярость большинство женщин. Но почему она берет на себя такой труд, если так сердится на него?
В молчании они перенесли остальные коробки в дом и молча же принялись украшать искусственную елку.
Мало-помалу дерево превратилось в настоящую мечту из детских снов. Когда распаковали две из оставшихся коробок, там оказался игрушечный набор с поездом, который был намного лучше того, что ходил вокруг елки Шеннон.
— Нет, — произнес тихо Алекс. — Или я заплачу за него, или ты вернешь его в магазин.
— Я же сказала тебе, что это подарок.
— Но с какой стати? Ты едва нас знаешь. — Алекс схватил Шеннон за руку и развернул ее лицом к себе. И тут же оторопел, увидев невыплаканные слезы в ее зеленых глазах. — Что происходит?
— Ты же не хочешь, чтобы Джереми приходил ко мне, поэтому его елка и поезд должны быть лучше, чем мои. Тогда он не будет проситься в гости, а ты сможешь делать вид, что мы никогда не встречались.
Пораженный, он уставился в ее глаза, полные боли, и вдруг понял, как оскорбительно для нее прозвучали его слова вчера вечером. Но он и представить себе не мог, что Шеннон О'Рурк, такая беззаботная и уверенная, примет так близко его бестактные слова. Мог бы и догадаться. Она ведь рассказывала, что еще ребенком спрятала свою боль от всего мира. И, очевидно, продолжала прятать ее и сейчас.
— Я вовсе не это имел в виду, — произнес он растерянно. — Ты так поладила с Джереми… Но он не понимает некоторых вещей и надеется, что между нами что-нибудь произойдет. Я беспокоюсь из-за этого.
— И это так ужасно, да? Связаться со мной? — с болью спросила Шеннон.
Проклятье! Сам виноват, что его можно неправильно понять. А может, он действительно хотел, чтобы Джереми тянуло к Шеннон только из-за рождественской елки? Он проводил так много времени вдали от дома, потом заболела Ким… А теперь Джереми предпочитает проводить время с Шеннон, а не со своим родным отцом.
— Дело не в тебе, просто я не собираюсь жениться.
— Понятно.
Но обида в ее глазах не исчезла, и он тихо вздохнул.
— Ты красивая, Шеннон, ты должна это знать, — прошептал Алекс.
— Красивая. — Она произнесла это слово как будто впервые. — И что мне с этим делать?
— Ничего. Все. Я просто пытаюсь быть понятным для тебя.
Шеннон подумала, что китайские иероглифы и то понятнее. Она не понимала, почему ее так взбудоражил этот иррациональный мужчина. По ее просьбе Миранда потратила полдня, собирая украшения для этой проклятой елки, а вторую половину — показывая Шеннон, как правильно украсить дерево.
Теперь все О'Рурки узнают, что у Шеннон поехала крыша. Все будут приставать к ней с идиотскими вопросами, на которые придется отвечать. Что она ответит?
— Надо украсить камин, — сказала Шеннон, быстро поднимаясь. Если уж на то пошло, за исключением спальни Джереми, весь дом внутри выглядел довольно уныло, и только игрушки и книги выделялись яркими пятнами на фоне серовато-белых стен и бежевой мебели. Шеннон подвесила на крючки два рождественских чулка для подарков, затем приделала гирлянду из шелковых листочков падуба и ягод прямо над камином и поставила две свечи по краям. Теперь гостиная в доме Алекса Маккинзи выглядела очень празднично.
— Ну как?
Он ничего не сказал.
— Как я понимаю, мне лучше уйти. Вы с Джереми можете потом собрать железную дорогу, — и она направилась к двери.
Шеннон уже приоткрыла ее, когда рука Алекса с силой захлопнула дверь, он прерывисто дышал, склонившись над ней. Шеннон повернулась и посмотрела в его голубые глаза, полные сожаления… и тепла.
— Меня влечет к тебе, ты знаешь это. Но я не могу заводить связь со своей соседкой, на виду у своего сына. Тем более если не планирую жениться снова. Понимаешь?
Какие горькие слова!.. Но Шеннон вдруг ощутила, как его тело напряглось и прижалось к ней. Ответное чувство разлилось теплом в ее груди. Руки сами легли вокруг его шеи, и казалось, что по венам бегут электрические разряды, а не кровь.
— Я понимаю, — прошептала она.
Алекс наклонился и запечатлел поцелуй на ее губах, смелый и властный. Стон Шеннон потерялся где-то глубоко, и мир вдруг закружился вокруг нее.
Внезапно Алекс застыл… и секундой позже она узнала причину. Сверху раздался звук слабого кашля.
Алекс смотрел, как она тяжело дышит, пытаясь прийти в себя.
— Папочка? — позвал в тишине Джереми, все еще охрипший из-за простуды. — Я хочу воды.
— Оставайся на месте, — резко велел Алекс.
Наконец придя в себя, Шеннон вытянулась как струна и порывисто расправила одежду. Первой мыслью было уйти, но Алекс взял ее за руку, останавливая.
— Останься, — повторил он. — Мы должны поговорить.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Шеннон, сидя на полу, машинально собирала игрушечный поезд и пыталась понять, почему она позволила Алексу поцеловать ее.
Потому что ты хотела этого, вот почему! Целовать Алекса — дело безнадежное. Он же сказал, что не женится снова, но она так устала быть одна…
С мрачным лицом Алекс спустился вниз и сел на нижнюю ступеньку. Он молчал, и Шеннон, нервничая, пыталась понять, что будет дальше.
Глубоко вздохнув, она распрямила плечи.
— Разве ты не рад, что мы сделали это? — Ее голос сорвался.
— Что сделали?
Она прищурилась.
Если Алекс скажет что-нибудь оскорбительное, она влепит ему пощечину.
— Мог бы притвориться, по крайней мере.
Он вздохнул.
— Я не силен в притворстве, Шеннон. Я провел детство в зоне семейных военных действий, потом был кошмарный развод родителей, когда не знаешь, в какое мгновение начнется крик. С Ким я наконец обрел счастье, но второй раз на это не рассчитываю. Это одна из причин, по которой я не женюсь снова.
— Что-то не припомню, чтобы просила тебя жениться на мне.
— Роман я тоже не могу завести. Дело не в тебе, просто я должен думать о Джереми.
Шеннон с негодованием смотрела на Алекса, думая о том, до чего же самоуверенна сильная половина человечества!
— Отлично, потому что о романе я тебя тоже не просила. Забыл, что я собиралась уходить, когда ты остановил меня? Кроме того, это всего лишь поцелуй.
— Я в этом не уверен. — Алекс тихо буркнул проклятье. — Я не могу позволить, чтобы Джереми начал надеяться на то, чего не произойдет.
— Мы же решили, что не собираемся жениться, и заводить роман тоже. Я бы на твоем месте не беспокоилась, что Джереми будет на что-то надеяться.
— Ты же слышала, что он говорил о новой мамочке, — Алекс уныло посмотрел на нее.
Шеннон вздохнула.
— Это всего лишь детское желание. Ты же не думаешь, на самом деле, что Джереми знает, почему люди женятся, правда? Он еще слишком маленький для этого.
— Надеюсь, — произнес Алекс. Он вдруг представил, как через несколько лет будет говорить с сыном на сексуальные темы. Хорошо, если его не по годам развитой отпрыск не начнет обращать внимание на девочек к пяти годам.
Шеннон фыркнула, и Алекс удивленно посмотрел на нее.
— Что смешного?
— У тебя такой вид, как будто ты смотришь на болото, кишащее гадюками.
— Хуже. Я представил, как мне придется объяснять Джереми, откуда берутся дети…
Она засмеялась, и через мгновение он тоже улыбался. В Шеннон не было никакого жеманства, и это удивительное качество притягивало его к ней.
— Однажды и ты окажешься в моей шкуре, тогда тебе не будет так весело:
— Это еще не скоро.
— Разве ты не хочешь детей?
Ее улыбка дрогнула.
— Может быть. Когда-нибудь. — Она продолжила собирать поезд, и Алекс присоединился к ней, усевшись рядом.
— Предложил тебе забрать игрушку обратно. И вот я здесь, помогаю ее собирать.
— Считай, что это бессрочная ссуда. Мне не нужны два игрушечных поезда.
Он открыл было рот, но сразу закрыл. Джереми, конечно, понравятся и елка, и поезд, но вряд ли он станет меньше говорить о Шеннон лишь потому, что у них появилась собственная рождественская страна чудес.
Она щелкнула пультом управления. Городок весело заиграл огоньками.
— Ну как?
— Великолепно. У тебя талант. — Алекс потер затылок. — Пожалуйста, поверь мне, вчера я вовсе не хотел оскорблять твои чувства. Просто приревновал сына. Джереми — самый важный для меня человек, но вот ты смогла достучаться до него, а я нет.
— Не нужно беспокоиться, он обожает тебя, — прошептала Шеннон.
— Но я все еще не могу установить с ним контакт. Почему, Шеннон? Почему я не могу поладить со своим собственным сыном?
— Может, он пытается защитить тебя, — мягко заговорила она.
— Защитить меня? О чем ты? Он же ребенок. Это я должен оберегать его.
— Да, но когда кто-то умирает, люди говорят странные вещи. Как, например: «улыбайся», «не расстраивайся», «будь сильным ради своей семьи. Для своей мамы. Ради своего отца».
— Проклятье. — Алекс провел рукой по вспотевшему лбу.
Неужели дело в этом? Джереми считает, что должен горевать молча… также, как делала Шеннон…
— Тебе так и говорили, да? — пробормотал он. Она пожала плечами.
— Разве не странно, что тебе велят не печалиться, когда ты теряешь кого-то? Почему нельзя предаваться горю, если тебя покинул самый дорогой человек?
Алекс медленно и глубоко вздохнул.
Шеннон права. Какой же силой могут обладать эмоции! Как долго его родители терзали друг друга! Им следовало разойтись после первой же ссоры, но ни один из них не был в состоянии уйти в течение четырнадцати лет.
— О чем ты думаешь? — прошептала она. Он резко втянул воздух… Это была ошибка.
Его легкие наполнились тонким ароматом ее кожи, который дразнил и искушал, разрушая остатки самоконтроля.
Алекс закрыл глаза и попытался вызвать образ Ким, но все, что у него получилось, было угрызение совести.
Нет. Он сжал кулаки. Роль горюющего вдовца не доставляет удовольствия, но Ким заслуживала лучшего, чем муж, который проводит большую часть времени в чужом краю. По крайней мере она стоит того, чтобы он по ней горевал.
— Шеннон… мы говорим о другом, но ничего на самом деле не изменилось, — Алекс буквально заставлял себя говорить. — Ты очаровательна, а я не хочу увлекаться. Джереми должен быть у меня на первом месте.
Шеннон потупила взор, ее сердце разрывалось от боли. Алекс отталкивал ее. Но есть вещи и поважней, чем чувства.
— Я согласна с тем, что Джереми должен быть на первом месте, — произнесла она спокойно. — Но ты ведь сам сказал, что общаться с ним у меня получается лучше, чем у тебя. Не хочешь воспользоваться этой возможностью? Давай решим раз и навсегда — мы просто друзья. И если вдруг остаемся наедине — ничего не меняется, — добавила она.
— Друзья? После того, что только что произошло?
— Мужчины и женщины могут быть друзьями. Нам просто придется над этим поработать, — торопливо добавила Шеннон.
— Хорошо, — неуверенно согласился Алекс. Она протянула руку, и они обменялись рукопожатием в знак примирения. Эта глупая формальность должна была вызвать смех. Но с комом в горле и глазами, полными слез, смеяться не так-то легко.