– Ну и ну! Это кто же к нам пожаловал? – проговорил он растерянно, явно не зная, что делать дальше, – Так вот откуда эти звуки…
Я изо всех сил старался показать себя с лучшей стороны, сидел смирно, неугомонным хвостом своим вилял очень аккуратно и при этом вежливо улыбался.
Хотя это было очень трудно, друзья, потому что из кухни доносились такие запахи, м-м-м, что у меня кружилась голова.
– Кто там, Павел? – спросил приятный женский голос. И в проёме двери возникла Танина бабушка, о ней мне тоже рассказал Снеговик. От неё, также как и от папы девочки и от всей их квартиры исходило живительное, благотворное тепло. Можете мне поверить, уж в этом я не ошибаюсь. Так пахнут хорошие и добрые люди.
– Ух ты! – сказала бабушка, – До чего забавный, – И чей же это? Может, соседский? – спросила она у сына. Тот пожал плечами, а я так хотел убедить их, что нет, я никакой не соседский, я именно к ним, да, да! И направлен самим Рождественским Снеговиком, что совсем забыл, о чём он ещё предупреждал меня и неожиданно несколько раз звонко гавкнул.
Тут началась небольшая суматоха. Бабушка всплеснула руками, где-то на этаже мне немедленно густым, сочным лаем ответило сразу несколько собак, Танин папа громко засмеялся, а из противоположной двери, кто-то высунул голову и строго потребовал: «Сейчас же перестаньте хулиганить!»
За всем этим только я один расслышал чей-то слабый голос, доносящийся из комнаты:
– Папа, бабушка, что случилось?
И больше, друзья, я уже не раздумывал. Я проскочил между папой и бабушкой, пронёсся по коридору, безошибочно свернул к комнате девочки Тани, но споткнувшись на пороге, кубарем влетел в дверь детской. Когда я, наконец, принял приличествующую воспитанному псу позу, то помимо того, что я тяжело дышал, вывалив язык, одно ухо у меня было поднято вверх, а другое полностью закрывало глаз.
Другим, открытым глазом я заметил светлую комнату со множеством игрушек, шкаф, стол, стул и кровать. В кровати сидела бледная девочка с широко распахнутыми от удивления глазами, которая оценив, вероятно, по достоинству мой бравый вид, вдруг звонко рассмеялась.
В эту же минуту в комнату вбежали папа и бабушка. Они ошеломлённо смотрели то на меня, то на девочку, после чего бабушка поднесла к глазам край фартука и вышла из комнаты. Как я узнал потом, до этого момента Таню, оказывается, уже очень давно никто не видел смеющейся. Вот бабушка и не выдержала нахлынувших на неё чувств.
А папа потрепал меня по голове и сказал с усмешкой:
– Хорош!
И в следующее мгновение Таня, откинула одеяло и вдруг несмело встала на ноги. И сделала несколько шагов! Она осторожно опустилась рядом и погладила меня. А затем посмотрела на своего папу радостными глазами и прошептала:
– Спасибо!
А папа замотал головой, собираясь сказать, что он тут ни при чём, но не смог вымолвить ни слова. Мы так и сидели обнявшись втроём долго-долго. А бабушка иногда заглядывала к нам, качала головой и улыбалась сквозь слёзы. А потом мы пошли есть рождественский пирог.
Я сидел возле Тани и думал о том, как мы выйдем с ней во двор и я познакомлю её с настоящим Рождественским Снеговиком. И они обязательно подружатся. Мы даже можем слепить парочку новых снеговиков, чтобы нашему не было скучно.
– Как же ты назовёшь свою собаку? – спросил папа.
– Рыжик, конечно, – уверенно ответила девочка и улыбнулась мне.
– Рождественский пёс Рыжик, – задумчиво проговорила бабушка, – а что, мне нравится…
Вот так у меня появилась не только семья и красивое имя, причём моё собственное, а самый настоящий друг.
И я был рад, что уже очень скоро Таня могла не только ходить, бегать и смеяться, но и кататься на санках, играть в снежки и делать всё то, что могут и остальные, здоровые и счастливые дети.
Ну вот, а в тот раз больше за столом никто ничего не говорил. Потому что, когда вам хорошо то и так всё понятно… И до того делается тепло и славно на душе, что слова почти не нужны…