Торки во многом остался таким же, каким Фолк его помнил — прелестным городком на живописном заливе. Его храбрость, никогда не подвергавшаяся сомнению под огнем противника, кажется, получила прямое попадание, когда он шагал по Клермонт-стрит к единственному дому со светло-голубыми ставнями. Капитан нахмурился, когда увидел, что дом довольно маленький и обветшавший к тому же, его давно нужно покрасить. Но Фолк не смог найти недостатков в аккуратном дворе Ианты, или в цветочном горшке с пальчатыми фиалками, которые дом все еще защищал от господствующего зимнего ветра. В этих цветах было что-то очаровательно храброе, и он кивнул им в знак одобрения.
Фолк все еще улыбался, когда Ианта открыла дверь. Он еще не успел постучать; должно быть, она высмотрела его из окна.
Джеремия полагал, что после этого Ианта могла бы сделать все, что угодно. Но она всплеснула руками у груди так, словно Фолк — самый драгоценный подарок, который ей только доводилось получать. Он с трудом устоял перед побуждением оглянуться через плечо и посмотреть, не стоят ли за ним на тротуаре, стремясь обогнать его, к примеру, лорд-мэр Лондона или сама великая Сара Сиддонс.
— Это все тот же Миа Фолк, — проговорил он. — Только старше.
После этих слов Ианта нахмурилась, или капитан подумал, что нахмурилась, пока не увидел, как крепко сжаты ее губы, словно она с трудом удерживается от слез.
— Ианта, ты ведь никогда не была плаксой, не так ли?
Вот и все, что требовалось. Она разразилась слезами, а потом протянула к нему руку и практически втащила в дом. Его изумление только усилилось, когда Ианта вытерла слезы и потянулась вверх, чтобы расстегнуть его пальто. Фолк положил ладони поверх ее рук.
— Я все еще могу снять с себя пальто, глупая гусыня, — сказал он ей, что привело только к тому, что Ианта начала промокать глаза передником, а затем повернулась и бросилась вверх по лестнице, приложив руку к лицу. Фолк уставился ей вслед, не в состоянии понять, что он сделал не так.
Но смотрел не только он. Джем и Диана наблюдали за ним из дверей комнаты, которая, должно быть, являлась гостиной. Обвинения в их взглядах было достаточно, чтобы понять — у Ианты Мирс есть два свирепых защитника. Лучше ему заявить о своей невиновности.
— Эй, послушайте, все, что я сделал — это поздоровался, — сказали им Фолк, не уверенный в том, стоит ли снимать пальто или лучше лечь на другой галс. — Она часто так делает?
— Я никогда не видел, чтобы она плакала, — ответил Джем, его тон граничил с враждебным.
— А я видела, — тихо проговорила Диана. — Это было тогда, когда она получила письмо с известием о том, что папа погиб. Я очень смутно помню это.
— Я послал то письмо, — пояснил ей Фолк. А я-то очень хорошо помню это, подумал он. — Мисс Мирс, что я должен делать? Не лучше ли мне просто уйти?
Диана немного подумала, а потом покачала головой.
— Думаю, что от этого она может стать еще печальнее. — Она посмотрела на брата, словно за подтверждением, а затем снова перевела взгляд на него. — Как бы там ни было, капитан Фолк, мы поминали вас в молитвах каждый вечер все прошедшие десять лет.
Очевидно, настало время сюрпризов, подумал Фолк, медленно расстегивая пальто. Джим взял у него верхнюю одежду, практически пошатнувшись под ее тяжестью, и повесил на крючок в прихожей.
— Вы не шутите? — спросил он.
— Капитан Фолк, мама не зря приходится дочерью викарию, — сообщила ему Диана. — Каждую ночь мы молимся за бедного короля Георга, за регента, за армию и военно-морской флот, иногда — за морскую пехоту, и всегда — за капитана Фолка.
— Мама говорит «Господи, благослови капитана Фолка, где бы он ни был», — присоединился к ней Джем.
— Черт бы меня побрал, — выругался он, а затем покраснел. — Я имею в виду…
Джем оказался великодушным.
— Не бойтесь, капитан. Мама предупреждала нас насчет моряков.
— Мудро с ее стороны! Что мне следует делать?
Диана приняла решение.
— Думаю, вам следует пойти наверх, постучать в ее дверь и сказать ей, что я не уверена, когда нужно переворачивать жаркое. Вторая дверь справа.
— Есть, сэр, — ответил он.
За десять лет, которые она прожила в своем доме, Ианта никогда не слышала мужских шагов на лестнице. Джем родился в поместье Мирсов, потому что ее отец к тому времени уже умер, а мать жила в Нортумберленде с семьей сестры. Были ночи, когда она мечтала о звуке шагов. Когда Фолк постучал, она быстро поднялась и промокнула глаза передником.
Ианта знала, что не сможет попросить его войти. Ее спальня так же мала, как и другие комнаты, и здесь определенно нет места для мужчины. Тем не менее, она не готова к тому, чтобы спуститься вниз и предстать перед своими детьми.
Фолк знал, что делать, и это не должно было удивлять ее. Из них троих Джеремия Фолк всегда знал что делать. Он открыл дверь шире, затем хитроумно вывел ее из комнаты и указал на ступени лестницы, куда уселся и сам.
Все еще стесняясь, но уже меньше, Ианта села рядом с ним. Она посмотрела вниз, где у основания лестницы стояли ее дети с широко раскрытыми от изумления глазами.
— Ты не должна слишком часто сидеть на лестнице, — прошептал он, едва двигая губами.
— Конечно, нет.
Фолк слегка подтолкнул ее локтем.
— У Дианы возник кулинарный вопрос.
Ианта наклонилась вперед над ступенькой и обнаружила, что слишком изумлена, чтобы произнести хоть слово, ведь он ухватился рукой за завязки ее передника. Она покраснела, но капитан не выпустил ее.
— Послушайте, капитан, — прошептала Ианта уголком рта.
— Привычка, Ианта. Капитан присматривает за всем и вся.
Больше она не протестовала.
— Да, моя дорогая? У тебя возник вопрос?
Диана пришла в себя быстрее, чем Ианта могла бы представить. Кажется, она даже пыталась не засмеяться.
— Мама, мне следует перевернуть жаркое или нет?
— Непременно. Джем, ты можешь начать накрывать на стол.
Она думала, что могут возникнуть возражения, учитывая, что ничего столь же интересного никогда прежде не происходило в их доме, но дети торопливо убежали, сдавшись без боя. Ианта снова села, а Джеремия выпустил ее передник.
Как, ради всего святого, Джем и Диана могли не заметить, что в нем самое красивое? спросила она себя, вспоминая свои расспросы в начале недели. Что ж, самое красивое после его широких плеч, которые совсем не изменились. Его волосы определенно поседели, но как могла Диана не обратить внимания на прекрасно очерченные губы капитана Фолка? Годы не смогли ничего поделать с этим. Она еще раз искоса поглядела на него и вынуждена была согласиться с Джемом. Капитан выглядел слегка жестким. Больше чем слегка. И на нем была потрепанная морская форма.
— Нет, я уже не тот, — заверил он ее. — По утрам мои суставы скрипят, как угольщик из Ньюкасла, и я едва помню, какого цвета были мои волосы.
— Темно-рыжие, — немедленно ответила Ианта.
— Они поседели после Трафальгара.
— Тебе тогда было только двадцать восемь, — с ужасом заметила она.
— Вини в этом Бонапарта, — ответил он, затем откинулся назад, положив одну руку на ступеньку. — Ианта, а ты совсем не изменилась.
— О, я изменилась, — возразила женщина, хотя эти слова и доставили ей удовольствие. Если Фолк предпочитает не замечать, что на ее фигуру повлияло рождение двух детей, то она тоже может не замечать этого. Внезапно Ианта пожалела, что не уложила волосы каким-то более изящным способом, чем просто узел на макушке. Она собиралась сделать что-то перед тем, как он приедет, но время ушло.