– Только наполовину. Мама моя была англичанкой, потому я говорю по-английски.
– Там у вас в Испании война...
– Да, это ужасно. Везде так много разрушений.
– А вы за кого?
Политические воззрения Пилар оказались достаточно неопределенными. В ее родном городке, как она заявила, войной никто особенно не интересуется.
– Война идет слишком далеко от нас. Бургомистр, конечно, как государственный чиновник симпатизирует правительству, а священник – генералу Франко. Но большинство людей заняты своими виноградниками и полями и не забивают себе голову такими вопросами.
– Значит, самих сражений вы не видели.
– Дома – нет. Но я ехала на машине через всю страну и видела множество разрушений. Сама попала под бомбежку. Одна из бомб попала в здание. Это меня так напугало!
Стивен Фарр украдкой улыбнулся.
– Значит, говорите, напугало?
– Да, но и раздосадовало, конечно. Ведь надо было ехать, а шофера моей машины убило осколками.
– И вас это не слишком потрясло?
– Каждому однажды суждено умереть. А такая смерть лучше, чем всякая другая. Прямо с неба – раз, и готово! Прожил, сколько тебе отмерено, и умер. Так уж устроен мир.
Стивен Фарр засмеялся:
– Так, значит, вы не пацифистка?
– Как видите.
Это слово явно еще не вошло в словарный запас Пилар.
– Вы не склонны прощать своих врагов, сеньорита? Пилар покачала головой:
– У меня нет врагов. Но если бы были... Стивен вдруг увидел девушку совсем иной и не мог отвести взгляда от ее жестко сжатых губ.
– Если бы у меня был враг, который бы меня ненавидел, я бы просто перерезала ему глотку. Вот так.
И она сделала красноречивый жест. Жест этот, быстрый и безжалостный, заставил Стивена Фарра внутренне содрогнуться.
– О! Да вы – кровожадная юная дама!
– А что бы сделали со своим врагом вы? – спросила Пилар совершенно хладнокровно и с неподдельным интересом.
Он озадаченно посмотрел на нее, деланно засмеялся и сказал:
– Не знаю... В самом деле, не знаю. Пилар глянула на него неодобрительно.
– А следовало бы знать. Стивен оборвал смех.
– Да. Я знаю.
Зачем быстро переменил тему и спросил, как бы между прочим:
– Что же вас привело в Англию?
– Еду навестить родственников, – ответила Пилар, снова изображая сдержанность.
Стивен откинулся на спинку сиденья и попытался представить, кем могли бы быть ее родственники и как это воинственное создание будет выглядеть в тесном кругу английской семьи на празднике Рождества.
– В Южной Африке, наверное, красиво, – проговорила вдруг Пилар.
Он начал описывать ей свою родину. Она слушала в радостном напряжении, как ребенок, которому рассказывают сказку. Его развлекали ее наивные, но свидетельствующие об остром уме вопросы, и он постарался сделать свой рассказ ярким и захватывающим.
В купе вернулись пассажиры и прервали их разговор. Стивен поднялся, улыбнулся ей и вышел в коридор. Когда чуть позже ему снова пришлось на миг войти в купе, чтобы пропустить в проходе старую даму, взгляд его случайно упал на этикетку соломенной корзины иностранного вида, принадлежащей Пилар. Он с любопытством прочитал имя, написанное на ней: Мисс Пилар Эстравадос. Ему удалось разглядеть и адрес: Гостон Холл, Лонгдейл, Аддлсфилд.
Во взгляде его отразились озабоченность, гнев, подозрение.
Когда он курил в коридоре сигарету, лоб его избороздили глубокие морщины.
***
В большой, убранной в голубых и золотых тонах комнате в Гостон Холле сидели Альфред Ли и Лидия, его жена, занятые рождественскими планами. Альфред был слегка неуклюжим мужчиной средних лет, с приятным лицом и мягким взглядом карих глаз. Голос его звучал уверенно, говорил он четко и с расстановкой. Лидия выглядела, как чистокровная, сильная скаковая лошадка. Она была на удивление стройной, все ее движения отличались нервной грацией. Ее худое лицо нельзя было назвать красивым, но оно производило впечатление породистого человека. Голос ее звучал очаровательно.
– Отец настаивает на этом, – сказал Альфред, – тут уж ничего не поделаешь.
Лидия хотела было вспылить, но сдержалась.
– И ты всегда будешь идти у него на поводу? – спросила она.
– Он очень старый человек, дорогая.
– Да, я знаю! Знаю!
– Он считает само собой разумеющимся, что все будет так, как он того захочет.
– Как же! Ведь так было всегда, – сухо отметила Лидия. – Но рано или поздно тебе придется показать свой характер, Альфред.
– Что ты хочешь этим сказать, Лидия?
Она нервно пожала плечами, тщательно подбирая слова, продолжала:
– Твой отец иногда бывает настоящим тираном, и чем старше он становится, тем сильнее в нем эта страсть – повелевать. Чем это кончится? Сейчас он указывает нам, как жить. Мы никогда не смеем что-то решать сами, а если все-таки делаем это, вызываем у него гнев.
– Действительно, отец привык повелевать, но к нам он был добр, не забывай об этом, – сказал Альфред твердо и непреклонно.
– В финансовом отношении, ты хочешь сказать, – спокойно уточнила Лидия.
– Да, сам он живет довольно скромно, но никогда не упрекал нас в том, что мы тратим много денег. Ты можешь заказывать себе наряды или обстановку для этого дома, какая тебе только понравится, и все счета аккуратно оплачиваются. Только на прошлой неделе он купил нам новую машину.
– Согласна, что в денежных делах он очень щедр. Но в ответ на это ждет, что мы будем вести себя, как рабы.
– Рабы?
– Да. Именно так. Ты – его раб, Альфред! Ведь если мы, например, собираемся отправиться в путешествие, а твоему отцу внезапно взбредет в голову, что мы должны остаться здесь, то ты отказываешься от всех договоренностей и остаешься. А если на него случайно накатывает желание отослать нас куда-нибудь подальше – мы едем... У нас нет никакой собственной жизни, никакой независимости...
– Прошу тебя, Лидия, не говори так! – сказал Альфред в отчаянии. – Ты и в самом деле неблагодарна. Мой отец сделал для нас все...
Лидия сдержала слово, готовое было сорваться с ее губ, и только снова пожала узкими плечами.
– Отец действительно любит тебя, Лидия.
Ответ был прямым и категоричным:
– А я его терпеть не могу.
– Лидия! Как ты можешь говорить такое? Это так нелюбезно... Если бы отец это знал...
– Твой отец знает, что я его не люблю, и мне кажется, это доставляет ему удовольствие.
– Нет, тут ты ошибаешься, определенно ошибаешься. Он часто говорил мне, как ты всегда мила с ним. – Конечно, я веду себя с ним вежливо и всегда буду вести себя так. О том, что я на самом деле чувствую, я сказала только тебе. Я не могу выносить твоего отца, Альфред. Считаю его злым человеком с замашками тирана. Он тебя просто запугал и еще рассчитывает на твою сыновнюю любовь! Тебе следовало уже несколько лет назад восстать против этого.
– Ну, хватит, Лидия! – резко прервал Альфред. – Пожалуйста, не разговаривай больше со мной в таком тоне.
Она вздохнула:
– Прости, наверное, я была не права... Давай будем говорить о подготовке к Рождеству. Ты думаешь, что твой брат Дейвид действительно приедет?
– А почему бы и нет?
Она в сомнении покачала головой:
– Дейвид – странный парень, настоящий чудак. Он был так привязан к твоей матери... А сейчас больше не может выносить этого дома.
– Дейвид всегда действовал на нервы отцу, – сказал Альфред, – своей музыкой и своими мечтаниями. Правда, отец и в самом деле иногда был слишком строг с ним. Но я думаю, что Хильда и Дейвид все-таки приедут. Ведь Рождество, понимаешь.
– И на земле мир, в человеках благоволение! – иронически процитировала Лидия. – Посмотрим, посмотрим! Магдалена и Джордж приедут в любом случае, наверное, завтра – они прислали письмо. Я боюсь, Магдалена будет ужасно скучать.