На пути не встречались слуги. Похоже, они все попрятались. Юноша поднимался по лестнице вверх, а в его сторону продолжали сыпаться проклятия. Одно из них зацепило рукав его рубашки, которая вмиг стала мокрой. Холод начал пробирать до костей. Бум.
«23:37».
Он бежал по коридору восьмого этажа, краем глаза посматривая в окна, в которых видел множество людей, с факелами направляющихся к замку. Бум.
«23:38».
Куда бежать? Зачем? И как долго ещё удастся прятаться? И почему все так взбесились? Зачем его вернули?
— Сюда, мессир! — из приоткрытой картины выглядывал кот.
— Варфоломей! — обрадовался Кирилл, на глазах которого проступали слёзы.
— Скорее! Влезайте!
Парень влез в отверстие за картиной, закрыв за собой проход. Маленькое помещение, похожее на коморку с низкими потолками, где на стенах горели свечи.
— Все будто с ума посходили, мессир, — жаловался кот.
— Как отсюда выбраться?
— Только что здесь был проход. Но его, похоже, заблокировали. Они хотят, чтобы Вас поймали. Чтобы грех убийства лёг на души людей. А их оставил чистыми! Я же предупреждал, что Вам нужно вернуться сюда пораньше! Предупреждал, что готовится заговор!
За проходом послышался топот и крики. Бум.
«23:39».
— Что делать, Варфоломей?
— Что бы ни случилось, мессир, теперь уже Вам нужно надеть корону. До полуночи!
— Если я не успею, что тогда?
— Тогда ничего не будет! Тьма поглотит всё, не оставив ничего живого ни на Земле, ни на небе. Нельзя вмешиваться в ход истории! Это большая ошибка.
— Как мне раздобыть корону?
— Откуда мне знать, мессир? Я ведь всего лишь простой говорящий кот.
— Прошу тебя, помо…
За спиной Кирилла раздался взрыв, и стена вместе с картиной пропали. Бум.
«23:40».
Заломив руки, его вели стражники, расталкивая многотысячную толпу. В сторону Кирилла снова посыпались заклинания и проклятия. Бум.
«23:41».
Ему под ноги плевали старухи, сыпали соль и раздували пепел. Парня провели через Большой зал, не подпуская к нему озлобленных айградцев. Бум.
«23:42».
Он оказался в другом коридоре. Видел время на часах у камина. А потом стал спускаться по каменным ступенькам вниз. Прямо в темницу. Бум.
«23:43».
Кирилла заперли в одной из камер, маленькое окошко которой находилось на уровне проезжей части Белой площади. Парень видел, что возле постамента, где должен был сгореть Доброслав, впопыхах строили ещё несколько. Сколько их было точно — сосчитать сложно.
— Алло! Барышня в моём ухе! — прокричал он. Но в левом ухе услышал только:
«В настоящее время все операторы заняты. Пожалуйста, оставайтесь на линии. Ваше обращение очень важно для нас».
Бум.
«23:44».
Он щёлкал пальцами, говорил известные ему заклинания, но дверь не поддавалась. Выйти было невозможно. Бум.
«23:45».
Он кричал, стучал по железным решёткам.
— Заткнись! — ударил по решётке охранник, рот которого тут же бесследно исчез. В конвульсиях тот упал на пол, схватившись за лицо.
— Помогите! — в соседних камерах он услышал знакомые голоса.
Кирилл не успел ответить. К нему вошёл священник с огромной пятиконечной звездой на шее.
— Покайся, сын мой! И ты покинешь землю обетованную с миром.
— Господи, да что здесь происходит?
— Именем Северного сияния, прошу не употреблять эти слова! Покайтесь! И грех смоете с себя.
Кирилл сел ближе к стене. Бум.
«23:46».
— Он отказывается! — Крикнул мужчина в рясе. — Можете уводить его!
— Куда уводить?
Корчившегося на полу охранника унесли. На Кирилла же надели наручники и вывели в коридор, где стояли другие люди. Знакомые и незнакомые. Повзрослевший Мишка с бабушкой. Лилия с бидончиками. Много и других, кто парню был неизвестен. Катя плакала. Парень увидел и Доброслава, которого другие заключённые держали на руках. Ему было совсем плохо. Невидящими глазами тот смотрел куда-то вдаль. Скорее всего, он уже совсем не понимал, где находится и что происходит.
— Вперёд, — Кирилла толкнули в спину стражники. Бум.
«23:47».
Их повели через другой выход. Поднимаясь по лестнице, каждого заключённого держали по два стражника. Остановились они возле небольших дубовых дверей. На мгновение.
— Простите меня за всё! — Кирилл чувствовал свою вину перед всеми.
— Молчать! — крикнул стражник, и все двинулись через открывающуюся дверь. Никто не сопротивлялся. Лишь слёзы на глазах говорили о горячи, наполнившие сердца когда-то свободных людей. Бум.
«23:48».
Он почувствовал тихий шёпот, услышал знакомый запах и на мгновенье закрыл глаза. Будь что будет — успокаивал он себя. Сделал шаг вперёд, и замер, не понимая, что произошло. Воцарилась тишина, будто кто-то резко выключил звук граммофона. На плечё Кириллу легла чья-то рука. Он обернулся.
В его глаза смотрел улыбающийся Король, дымя сигарой.
— Idaku. Пойдём, мой мальчик, — он махнул, чтобы Кирилл последовал за ним.
С его рук спали оковы.
Парень шёл за мужчиной медленно, аккуратно, боясь наступить на его длинный плащ с оперением.
— Но как? — наконец-то произнёс Кирилл. Стражники и другие узники остались стоять у выхода из темницы. Время снова остановилось.
— Не зря же я полгода работаю в обсерватории. Я изучал тебя, мой мальчик. Nafshata, — они вышли в коридор, где, замерев в немыслимых позах, стояли горожане. Даже огонь перестал осуществлять свои вечные манящие движения. — Не мог сразу предстать перед тобой, юноша, так как боялся всё испортить. La tjeguf.
— Испортить?
— Ты забыл главную истину!
— Истину?
— Не повторяй за мной, а то снова отправишься по второму кругу решать все свои смеренные дела.
Они зашли в кабинет на первом этаже Александрийского дворца. Похоже, здесь давно никто не убирался — пыль и мусор были повсюду. Король прикоснулся к керосиновой лампе, и та вмиг зажглась. Она сама перескочила на письменный стол, за который уже успел усесться Кирилл.
— А что будет дальше? — парень боялся облокотиться на спинку кресла.
— А это, мой мальчик, зависит от тебя! — мужчина сел в кресло напротив.
— Я Вас не понимаю…
— Nura. Во имя Полярной Звезды, здесь же всё так просто, — это твоя жизнь, твоя история, твоя судьба. И только тебе её писать.
— А как же Книга Судьбы и…
— Вздор! Каждый верит в то, во что хочет верить. Если ты веришь, что Судьба решает за тебя всё, это значит, что ты — ленивый прохвост! Конечно, легко все проблемы переложить на кого-то другого. Idaku! Неужели ты веришь, что за тебя может что-то решить простая книжка? Тогда сожги её. И больше она ничего не решит.
— А как же все эти люди? Они злые на меня. Без всякой на то причины…
— Они все закомплексованное! Управляемое стадо, которое ставит себя выше всех. А, на самом деле, айсградцы — лишь кучка баранов. Но я рад, что сейчас всё больше стало появляться особенных и особых людей, открытых, искренних, добрых.
— Которыми все пользуются?
— Da ashkahna! До поры до времени. Но разговор не о них. Разговор о тебе. Ты… свободен.
— В каком смысле?
— В смысле, свободен телом и душой, — мужчина стряхнул пепел на ковёр. — Не обращай внимания, это старая привычка. Дурная. От матери.
— И?
— Ох, как с тобой сложно. Всё нужно объяснять. Время Королевы закончилось. Настал твой черёд хранить этот мир. Они обвиняют тебя в том, что ты простой смертный?
— А разве это не так?
— Ты вынуждаешь меня подумать, что недостоин того, чтобы надеть корону.
— Да. Мне уже не успеть.
— А как же ключ, который я тебе дал?
— Я его потерял.
— Неправда. Он у тебя под кожей!!
— Что?
— Шутка. В левом кармане.
— А как же мои друзья?
— Тебе решать, как с ними поступить. Можешь сжечь, можешь скормить голодным тюленям или свирепым белым медведям. Повторюсь: тебе решать.
— То есть, я могу делать всё, что хочу?
— Ну, наконец-то! — вздохнул облегчённо Король. — Ты должен был это понять ещё после первого ритуала.
— Который провела Ева?
— Именно!
— А как же коронация?
— Коронация-шморонация. Эта мелочь для любопытных зрителей, которые требуют зрелищ. Да и корона была заколдованная. Если бы ты её надел, то вмиг бы сгорел. Думаешь, откуда об этом узнала Ева? И передала тебе. А Варфоломей подслушал. Хорошо, что мы не кастрировали старого котяру. Да. И мне известны проделки моей жены. Какие тебе ещё доказательства нужны?