— Кто ты по профессии? — спросил Джек.
— Переводчик и литературный рецензент, — ответил Баки, облизываясь. — Тикки, есть еще кофе?
— Неожиданно, — признался Джек.
— Я убивал больше семидесяти лет. Хватит. Мне еще во вторую мировую хватило.
— Но… литературный рецензент?
— Я люблю читать, — Баки посмотрел на Джека с некоторым смущением. — Подумал — почему бы не сделать это профессией? Деньги небольшие, но я не нуждаюсь. Нужно что-то для души. — Он отпил кофе, облизнулся. — Ты что-нибудь решил, Джек? Остаешься здесь, осваиваешь другие миры, или мы идем завоевывать тебе корону?
— Как выяснилось, у меня вообще нет права на эту корону, так что нет. К тому же государственный символ Гильбоа — бабочка. Я теперь смеяться буду всякий раз, как его увижу. Не пристало королю.
Баки понимающе кивнул.
— Значит, останешься?
— Да, но…
Баки вопросительно вскинул бровь.
— Не думаю, что я тот человек, который нужен в вашей семье. Я человек, а не фейри, и потом… — Джек пожал плечами. Ему не хотелось об этом говорить. Ему страшно было об этом говорить. Но не рубить же собаке хвост по частям. — Я гей.
Баки застыл с недонесенной до рта кружкой. Джек бросил быстрый взгляд на Туу-Тикки. Та смотрела с сочувствием. Грен, за спиной которого она стояла, чуть-чуть улыбнулся.
Баки отмер. Достал телефон и повесил над столом объемную голограмму. На ней он, Брок и еще один мощный светловолосый парень, смутно знакомый, все в костюмах, но без галстуков, стояли под какой-то украшенной цветами и лентами аркой, обнимая друг друга. Брок скалился в объектив, Баки и светловолосый выглядели счастливыми.
— Это с моей свадьбы, — прокашлявшись, сообщил Баки. — Я и мои мужья.
— Двое из пяти наших сыновей женаты на мужчинах, — добавил Грен. — Остальные просто не женаты.
— И ты фейри, — покачала головой Туу-Тикки. — То, что ты смог прийти сюда, само по себе тому доказательство. В Гильбоа что, есть уголовное преследование за гомосексуализм?
— Нет, но… — Джек запустил в волосы обе руки. Он не понимал, как реагировать и что думать. — Моего любовника убили по приказу кого-то из королевской семьи, обставив смерть как самоубийство. Принцу… не положено.
— Джек, — голос Баки звучал глухо и сурово.
Джек посмотрел на него и едва не отшатнулся — с гневом такого накала он почти никогда не сталкивался. Приступы ярости Сайласа по сравнению с тем, что транслировал Баки, показались Джеку детскими истерикам.
— Я убью и того, кто отдал этот приказ, и исполнителей, — сообщил Баки. Кружка в его руке хрустнула и развалилась на три куска, залив стол кофе. — Тикки, извини.
— Баки, — Туу-Тикки забрала у него осколки и вытерла лужу. — Я с тобой согласна, но это мы еще обсудим. Во-первых, важно, что думает об этом Джек.
— А во-вторых? — Джек повел плечами, сбрасывая напряжение. Баки его напугал, и сильно. У него было ощущение, что он гладил милого, пусть и когтистого котика, а тот обернулся тигром.
— Смерть — это слишком просто, — объяснила Туу-Тикки, пока Баки споласкивал руки. — Смерть, точнее, страх смерти, хорош как наказание только для того, кто больше всего на свете боится умереть. Есть потери и пострашнее.
— Что ты посоветуешь? — серьезно спросил Баки, слизывая струйку крови, стекающую по запястью. Похоже, он порезался осколком кружки. — Я так зол, что мне отказывает воображение.
— Дождемся Эшу, — предложила Туу-Тикки. — У него и с воображением все в порядке, и тема ему близка.
— Да, — помолчав, согласился Баки. — Да, Эшу — это вариант.
— Качественное многоступенчатое проклятие — всегда вариант, — кивнул Грен.
— Кто такой Эшу? — спросил Джек, слегка потрясенный тем, как легко и непринужденно Туу-Тикки укротила бешеную ярость Баки.
— Друг семьи, — ответил Баки. — Маг. Джек, а что ты сам обо всем этом думаешь? Если ты против…
— Я не знаю, — признался Джек. — Я просто скучаю по Джозефу, вот и все. Жалею, что не смог его спасти. Что недооценил ситуацию. Не уговорил его уехать из Гильбоа. Не скрывался достаточно хорошо. Принц не может быть геем, это позор семьи.
— Бред, — покачал головой Баки. — Принц Саймон возглавляет все британские гей-прайды.
— Это наследник британского престола, — пояснила Туу-Тикки. — Открытый гей и изрядный повеса.
— Отец… Сайлас. Сайлас очень религиозен.
— Содом и Гоморра?
— В том числе.
Туу-Тикки подошла к Джеку, приобняла его за плечи и легко коснулась губами виска. От нее пахло кофе и жасмином.
— Все это в прошлом, Джек. Так — больше не будет. Ты в безопасности.
Джек закостенел под ее руками. Туу-Тикки тут же отстранилась.
Грен спросил:
— Где ты будешь жить?
Джек озадаченно посмотрел на него.
— У нас или у Баки? У нас дом больше, но временами бывает проходной двор — гости, и не всегда приятные. И мы на самой окраине города, а дом Баки почти в центре.
— Один ты пока не потянешь, — добавил Баки. — Больше сорока лет разницы. Тебе понадобится время на адаптацию.
Джек хмыкнул.
— У меня нет ни денег, ни документов. Даже обуви нет. Не думаю, что я могу выбирать.
— Можешь и должен, — заверил Баки.
— Не сейчас. — Джек отодвинул чашку и встал. — Прошу прощения, но я хочу побыть один.
========== 8 ==========
«Свою» комнату Джек нашел только по креслу. На втором этаже было полно одинаковых дверей, за которыми были одинаковые комнаты, отличавшиеся только расцветкой пледов на кроватях и дизайном причудливых деревянных кресел.
Джек закрыл дверь изнутри на задвижку и прошелся по комнате. Он был в полном раздрае.
Было обидно. Было чертовски обидно, что Баки не пришел за ним лет двадцать назад. Идиотская обида — Баки не знал, и Джек не знал. Но все равно хотелось тряхнуть Баки за грудки и проорать ему в лицо: «Где ты был раньше?!»
Глупо, глупо, глупо.
Сама ситуация глупая донельзя. Перевернутый сказочный сюжет. Сказок о «тайных принцах», воспитанных пастухами, крестьянами, лесными зверями, украденных во младенчестве, было множество. Сказок о том, как принц оказался вовсе не принцем, Джек не знал ни одной.
Лучше бы он вырос с Баки.
Ага, с киллером Гидры. Наверняка научился бы стрелять раньше, чем говорить, а к десяти годам знал бы пятьдесят способов убить человека, не поднимая шума.
Зато не мучился бы оттого, что он неправильный и грешник. И учиться бы пошел… да куда угодно пошел бы, а не в военную академию.
Никогда не видел бы на отцовском лице выражения «Ты меня разочаровал». Не считал бы, что у отца всегда есть более важные дела, чем собственный сын. Не встретился бы с Джозефом, и тот бы остался жив. Мог бы привести своего парня домой и представить родителям. «Эй, Баки, привет! Это мой парень». Не выстаивал бы церковные службы, не мотался в паломничества. Не пришлось бы каждый день улыбаться людям, от которых тошнит.
Не стал бы офицером. Не получил лучшее из возможных в Гильбоа образование. Не научился бы дипломатии. И тому, как выжить во дворце — а это было сложнее, чем на передовой и за линией фронта. Впрочем, он и не научился. Облажался в итоге.
Ладно. Баки не виноват. Не мог же он знать, в самом деле. Миллионы мужчин и женщин по всему миру трахаются каждую минуту. Дети рождаются не у всех. А Баки еще и говорил, что считал себя стерильным. То, что Баки не поинтересовался дальнейшей судьбой своих сперматозоидов, было нормальным. Он ведь даже не любил Розу. Обычный ни к чему не обязывающий перепихон, у Джека тоже таких хватало.
Интересно, догадывался ли все-таки Сайлас? И Роза? И если догадывались, почему не избавились от Джека? Способов хватало, и вполне законных. Родили бы себе еще наследников. Потому что это постоянное разочарование Сайласа — Джек давно понял, что оно оттого, насколько Джек на Сайласа не похож. Не внешне, но характером, пристрастиями, интересами.