— Двойная Р?
— Совершенно верно. Меня не покидало ощущение, что я где-то ее видел, эта мысль будоражила меня, пока я не споткнулся о ваш чемодан.
— Ага, я увидел тогда по вашим глазам, что вы что-то вспомнили.
— Все потому, мой дорогой Ватсон, что мы слишком много времени проводим вместе.
— Но почему вы не признались Лестрейду?
— Очень просто. Мне нужно было проверить свою догадку, а для этого необходимо было приехать в Париж.
— Так вот почему вы исчезли из вагона перед самым отправлением! Значит, вы раскрыли загадку ключа?
— Да, мой друг. И эта разгадка прямо у вас перед носом.
Я невольно огляделся.
— Посмотрите хотя бы на этот подстаканник.
Я взял в руки витой металлический подстаканник, в каком нам подали чай, и ахнул. Узор его в точности повторял тот самый вензель на ключе американца.
— Двойная Р! Но что это?
— Нет ничего проще. Вся тайна двух Р открыта любому желающему, который не поленится ознакомиться с проспектом, тем что лежит на столике нашего купе. Вы когда-нибудь читаете эти рекламные проспекты?
— Признаться, нет. В дороге я предпочитаю…
Я хотел распространиться на тему колесного дактиля, выстукиваемого железнодорожными составами на стыках рельс, и его связи с классическими дорожными романами, но был бесцеремонно прерван моим приятелем
— И очень зря, мой друг! В этом буклете – половина нашей тайны. Это фамильный вензель Жоржа…
— … Нагльмакерса?!
— Именно. Жорж Нагльмакерс, основатель Общества спальных вагонов. Эта же символика придана и Всеевропейскому железнодорожному банку, чьи отделения есть на всех крупных вокзалах, где ходят вагоны этого поистине вездесущего Общества. Например, на Черинг Кросс. Вы понимаете? Именно там я видел эту монограмму! Я понял это, как только увидел ваш саквояж.
— И поэтому вы столь эгоистично бросили меня одного с багажом на платформе?
— Прошу меня простить, дружище! Такой шанс нельзя было упускать. Мне необходимо было наведаться в местное отделение Банка, прежде чем наш экспресс отойдет. Вы ведь знаете, именно в Париже находится штаб-квартира Общества? И именно здесь, как я предполагал, находилась нужная мне информация. К счастью, мои надежды оправдались.
— Что же вы узнали?
— Мне пришлось войти в роль английского лорда, весьма состоятельного наследника, который желает разместить часть своего состояния в банковском сейфе с тем условием, что воспользоваться им могли бы совершенно разные люди, наделенные определенным условием. Оказалось, что это не сложнее, чем положить багаж в камере хранения Черинг-Кросс. За мной закрепляется ячейка, содержимое которой я определяю по своему усмотрению. В необходимом количестве экземпляров мне вручается незатейливый ключ, который служит доступом для введения шифра. Шифр во всех ячейках состоит из четырех цифр. Любой, кто обладает ключом и шифром может получить доступ к ячейке не более раза в сутки. На все дается одна минута. Вуаля!
— Чудесно. Теперь мы знаем, что трое убитых владели ключом, который давал им доступ к какой-то ячейке. Но как это знание приближает нас к убийце?
— Вы бьете не в бровь, а в глаз, Ватсон. Ответ нам может дать лишь ячейка, а для того, чтобы открыть ее, необходим код.
— Подождите, а ключ?
— А, ерунда. Надо думать о Turkey.
— Погодите, как ерунда?
— Ключ у меня в кармане. А вот что делать с Turkey…
— Погодите вы, наконец, Холмс! Объясните мне, откуда вы взяли ключ.
— Сделал дубликат, как же еще.
— Но как?
— Ватсон, вы меня удивляете! Снял слепок с того ключа, который дал мне Лестрейд. Сначала я убедился, что рисунок зубцов повторяет рисунок ключа от вашего чемодана…
— Так вот для чего вы споткнулись тогда!
— Да. А затем сделал отпечаток головки, чтобы впоследствии скопировать вензель. Надеюсь, вы не в обиде, что для этого мне пришлось воспользоваться вашим пудингом?
— Бог мой, так вот оно что! А я признаться подумал, что вы в кои это веки оценили мою стряпню.
— Не дуйтесь, Ватсон. У меня в распоряжении было лишь несколько секунд, а ваш пудинг как нельзя лучше подходил для этой цели. Теперь вы готовы помочь мне с кодом?
— Знаете, я никогда не осуждал вашей манеры ведения дел, но это, как мне кажется, переходит всякие границы. Сначала вы утаиваете от полиции надпись на снегу, затем снимаете отпечаток с ключа.
— Что вы хотите сказать всем этим?
— Только то, что мы должны придерживаться буквы закона.
— Прекрасно, Ватсон – буквы закона! Значит ли это, что мы должны выписывать букву L, как шахматный конь, или кружить на одном месте буквой О? Или же нам придется метаться из стороны в сторону как W?