— Маньяк, — Элиза проходит мимо и шлёпает меня поношенной парой садовых перчаток.
— Он учился у лучших, — говорит Гаррет, следуя за ней, его взгляд прикован к её заднице.
Да, мы братья. Он старше, всего на полдюйма выше и растительности у него на лице гораздо больше. Но наша мама всегда говорила, что я самый красивый, так что хрен ему, пусть отвалит.
— Она собирается войти или будет просто глазеть? — Элиза наклоняется рядом со мной и смотрит на Эллу сверху вниз.
— Ты глазела, когда впервые попала сюда, — говорит Гаррет, хватая её за запястье и тянет к лестнице; маленькие колокольчики на рождественской ёлке в фойе звенят. — Помнишь?
— Да, но сейчас дом выглядит потрясающе. Всё, что мне нужно сделать, это закончить ремонт в спальнях для гостей, и всё будет идеально, — отвечает она, бросая на него свирепый взгляд искоса. — Раньше, когда ты жил здесь один, он напоминал дом из фильма ужасов.
— Это делает меня убийцей? — он одаривает ее хищной ухмылкой.
— Пожалуйста, перенесите свою странную сексуальную игру наверх. Я не хочу произвести плохое впечатление, — говорю я им. Мне вдруг становится жарко, поэтому я снимаю пиджак.
Элиза и Гаррет обмениваются взглядами.
— Что? — спрашиваю я, дергая свой и без того ослабленный галстук.
— Ничего, — отвечает Элиза, пожимая плечами. — И я хочу познакомиться с ней, — продолжает она и поворачивается к входной двери, но Гаррет хватает её за руку.
— Нет, миссис Блэквуд. Нам нужно заняться своей «странной сексуальной игрой» наверху.
— Ой, да ладно, я хочу с ней познакомиться, — она делает шаг к двери.
С рычанием Гаррет хватает её, перекидывает через плечо и, не обращая внимания на её протесты, несёт наверх, как пещерный человек. Извращенцы. Но я люблю их.
— Потише там, наверху! — кричу я как раз в тот момент, когда раздается звонок в дверь.
Я шагаю к двери. Когда я открываю её, Элла смотрит на меня своими большими карими глазами.
— Этот дом прекрасен, — говорит она, рассматривая качели на крыльце и анютины глазки в горшках у двери. — В прошлый раз, когда я была здесь… когда произошли все те ужасные события… всё выглядело так... по-другому.
— От фильма ужасов до «Южной жизни» (прим. американский журнал о стиле жизни под названием Southern Living – «Южная жизнь» или «Жизнь в южном стиле»), верно?
Она кивает:
— Примерно так, да.
— Элиза и Гаррет проводили каждую свободную минуту, ремонтируя, перекрашивая и возвращая дому былую славу. Я вмешиваюсь, когда могу, но мне больше нравится контролировать процесс.
— Это так? — спрашивает она. Её скептицизм не лишен оснований. Мой способ контролировать — это открыть банку пива и заснуть на качелях на веранде.
Я отступаю назад, когда холодный ветер проносится мимо, разбрасывая сморщенные листья на подъездной дорожке.
— Извини, входи. Там холодно. Ты нормально доехала?
— Да, конечно, — отвечает она, входит, и я закрываю за ней дверь. — Моя помощница встретила меня там, где шоссе делает поворот в сторону Азалии. Она оставила мои вещи, а потом помчалась домой за молоком и хлебом, чтобы успеть до снежной бури, — продолжает она, сморщив нос. — Я всё время пыталась сказать ей, что здесь не бывает снега.
— Обычно нет, — отвечаю я, когда веду её через фойе в гостиную. — Здесь нормально? Я имею в виду, мы можем сесть за обеденный стол, если ты хочешь более официальной обстановки, но я подумал, что это может подойти лучше.
Она оглядывает уютную мебель и слабое пламя в камине.
— Это... мило. Да, это отлично подойдет.
— Хорошо.
Мой взгляд блуждает, когда она поворачивается и осматривает комнату. Я был прав. Её задница — настоящее чудо в этих джинсах. Груша? Так кажется называют такую фигуру, как у неё? Потому что идеальная, сочная груша — это именно то, какая она есть. Я отвожу взгляд, когда она снова оборачивается.
— Хочешь чего-нибудь выпить? У нас есть белое вино, красное, пиво, и я могу приготовить отличный мохито или мятный джулеп, если тебе захочется.
— Вода прекрасно подойдёт, — отвечает она, чопорно садится на кожаный диван, затем открывает свой чёрный портфель и достает блокнот для записей.
— Вода. Понял.
Я направляюсь на кухню, а затем возвращаюсь с нашими напитками. Сев напротив неё, я откидываюсь на спинку дивана и делаю глоток пива.
Она заправляет свои темно-русые волосы за уши.
— Рейфорду можно позвонить по телефону, если мы достигнем какого-то соглашения. Я полагаю, Бонни и Таю тоже?
— Они работают в закусочной, но да, я могу связаться с ними, когда они мне понадобятся.
— Хорошо, — она отпивает воду и осторожно ставит её на подставку, прежде чем поправить очки и взять ручку. — Я думаю, мы должны найти какую-то общую точку, кратко перечислить факты и двигаться дальше.
— Ладно, выкладывай.
Я складываю руки перед собой.
Она делает вдох и начинает излагать свою версию событий. Я наблюдаю за ней, смотрю на её рот, на верхнюю губу, которая образует идеальную дугу в виде лука купидона. У её свитера округлый вырез горловины. Я вижу симпатичную маленькую родинку в виде клубнички у неё на ключице. Ниже свитер облегает линию её груди, затем сужается на талии и расширяется на бедрах. Она, должно быть, выглядит как греческая богиня, когда обнажена. Одна мысль об этом заставляет меня напрячься ниже пояса. Чёрт. Мне нужно остудить мозг и сбавить обороты. Я завис. А она просто сунула ручку в рот, покусывая её ровными белыми зубами. Она пытается добить меня? Я делаю большой глоток из своей бутылки.
— Харт? — она выжидающе смотрит на меня.
— А?
Она склоняет голову набок.
— Ты слышал что-нибудь из того, что я только что сказала?
— Ага, — отвечаю я, хотя на самом деле нет. — Слушай, мы с тобой оба знаем, что Рейфорд — чёртова пиявка, которая охотится за деньгами, ради которых Тай и Бонни усердно трудились, так ведь? Он не сможет выиграть это дело.
— Я думаю, что сможет, — сразу же парирует она. — Тай и Бонни взяли что-то, что принадлежало Таю и Рейфорду, и извлекли из этого выгоду. Прецедентное право гласит, что выручка также наполовину принадлежит Рейфорду. Вот смотри. Моррисон против Льюиса, решение Верховного суда Миссисипи 2012 года.