Глава — 8
Вместо ожидавшегося поворота на юг к Саратову, поезд шел дальше на запад. После Ярославля стало ясно, на Москву. Никто ничего толком не знал, будут останавливаться или проследуют, не останавливаясь дальше, но к встрече со столицей начали готовиться все. Чистились, брились, приводили в порядок изрядно помятое обмундирование, наводили на сапогах неподражаемый глянец. Одним словом — столица.
На Казанский вокзал поезд прибывал под гром духового оркестра. Весь вокзал был украшен флагами и цветами. Вдоль перрона стояли выстроившиеся в шеренгу бойцы. Примкнутые к винтовкам штыки как-то по-праздничному блестели в лучах полуденного солнца.
— Кого встречают-то, товарищ командир?
— Да сам знаю не больше вашего! Может быть, какой ни будь, перелет завершился. Мы с вами за время дороги совсем одичали.
Не успел поезд совсем остановиться как на подножку вагона, оттеснив проводника, ловко вскочил капитан, на щегольской шинели которого пламенели малиновые петлицы НКВД. Подвижный как ртуть он буквально просочился через столпившихся в коридоре командиров.
— Майор Новиков? — не столько вопрос сколько утверждение. — Разрешите представиться. Капитан госбезопасности Кондратенко.
— В чем дело капитан?
— Докладываю. Войска столичного гарнизона выстроены для торжественной встречи героев КВЖД.
Глаза серьезные, на лице ни один мускул не дрогнет, в официальных словах доклада тонкий намек на уважение. И где таких готовят?
— Разрешите ознакомить вас с протоколом торжественной встречи.
— Сколько у нас времени?
Капитан бросил быстрый взгляд на новенький наручный хронометр.
— Ровно двадцать восемь минут.
Новиков повысил голос, чтобы его услышали во всем вагоне.
— Товарищи командиры, внимание. Всем слушать внимательно, что скажет капитан. Встречают нас, и времени на подготовку в обрез. Все надо выполнить четко и с первого раза. Товарищ капитан все вас слушают. Надеюсь, во всех остальных вагонах тоже есть ваши сотрудники?
— Конечно. Все получат полный и подробный инструктаж. Приступим?
С последним ударом башенных часов Новиков сделал первый шаг по ковровой дорожке расстеленной прямо от подножки вагона. Десять отдающихся толчками в голову шагов. Рука к козырьку фуражки.
— Товарищ командир Первого отдельного танкового полка! Рота почетного караула войск Московского гарнизона….
А потом была поездка по Москве. Командиры в открытых Мерседесах, бойцы в автобусах. Толпы встречающих на улицах. Цветы, листовки, приветствия, крики — «Ура», транспаранты на стенах домов и поперек улиц и проспектов. Новиков сидел в передней машине вместе с Черфасом, приветливо махал руками, улыбался, даже вроде бы, что-то говорил, а в голове был полный сумбур. Такой встречи он не ожидал. За всем этим чувствовалась опытная рука режиссера. Видимо что-то случилось, этакое неординарное, если потребовалось организовать такие торжества. Просто так такие деньки вбухивать не будут. Вот только интересно, что? Торопливо перебирая в уме возможные варианты, Новиков все больше склонялся к мысли, что все это как-то связанно с наметившимися в последнее время изменениями национальной политики. Для умеющего сопоставлять увиденное и прочитанное раньше, признаков было достаточно. В течение всего последнего года, в газетах все чаще стали появляться статьи о единстве народов союза. Причем если сначала всё было стандартно и привычно, то дальше — больше. «Объединяющая роль русского народа». «Единство славянских нардов». «Ленинское учение не догма, а руководство к действию»! «Национальная политика Советского Союза — отражение кардинальных перемен в нашем обществе». Передовицы центральных газет и темы лекторских выступлений, удивительно совпадали. И вот теперь средства наглядной агитации, наглядно подтверждали его умозаключения.
Бросился в глаза огромный транспарант «Москва приветствует героев!». Каких героев?! Почему нет привычного добавления «Советских» или «Советского Союза»? А вот этот! «Россия — родина героев»! Здесь еще хлеще — «Народ Кавказа приветствует русских воинов-героев»! Вот так. И никаких — «Двенадцать республик, двенадцать сестер».
«Ох, Иосиф Виссарионович! Больно ты крут, вождь и учитель. Как бы резьба не сорвалась. Хотя если все, что я сейчас напридумывал — правда, то позор 92-го, будет невозможен. Ну да, поживем — увидим. Хоть и не думаю, что ошибаюсь. Иначе, зачем все это? Но, все может быть. Все же рановато, на дворе всего-навсего 32-й год».
А Москва бурлила и ликовала. Причем искренне и от души. Праздник, он и есть праздник. И не только для москвичей, но и для его однополчан. Новиков видел, как светилось лицо Черфаса. Оглянувшись назад, видел такие же сияющие лица в других машинах. «Заслужили ребята! Пускай все это неожиданно и возможно слишком пышно и шумно, но заслуженно. Мы просто выполняли свой долг. А теперь, видим, как страна оценила нашу работу. И, черт возьми! Это приятно».