— Ну-ну, — Лариса Фёдоровна открыла окно и вернулась на стул.
— Всё, поговорили, пойду назад, — он широко зашагал к двери, — пусть меня вяжут.
Мать вздохнула. Боль и волнение не отражались на её лице, но отлично разрушали старое тело изнутри: всюду кололо, то сердце, то почки схватывало. Она была сильной, слишком сильной женщиной. Важнее ей было дать урок сыну, чем справиться с эмоциями.
По коридору пронеслись быстрые шажки. Влад появился из-за угла именно тогда, когда Коля едва не подошёл к обуви и сумкам. Сын бросился в объятия отца. Влад был счастлив, искренне счастлив. Он словно забыл обо всем. Колина щетина колола детское лицо. Влад не сдержался, заплакал. Сквозь слёзы он целовал родное лицо, нос, лоб, шею своего защитника.
— Как я испугался! Не делай так больше! — смеясь, говорил Коля. Он совсем забылся и даже подумать не мог, что эти объятия окажутся последними, ему казалось, что так, в руках сынишки, он проведет вечность.
— Прости меня! Прости!
— Прощаю, родной мой, прощаю, — Коля плакал сильнее и громче ребёнка. — Я готов на всё!
— Папа, я забыл своего слоника! Я по такой глупости убежал, — Влад улыбнулся, как бы понимая, что бежать из-за игрушки было незачем. — Я потерялся, пока шёл до нашего дома. Я вспомнил только путь к бабушке Ларисе, — он посмотрел на любимую бабушку, которая тоже заплакала.
— Владик! Я сейчас же тебе принесу его! — Коля поставил ребёнка и взял его за плечи. — Сейчас же, слышишь?
Сын только кивал, не помня себя. Лариса Фёдоровна хотела было остановить Коленьку, но ей что-то помешало. Она ясно почувствовала, что отец должен исполнить волю сына, что её кровушка обречена и всё, что теперь она может сделать для них двоих, — это исполнить волю.
— Скажи, какой он, твой слоник? — Коля уже обулся и незаметно захватил сумку с документами и первыми вещами.
— Он, — Владик задумался, вытер слезы и гордо сказал: — Розовый слоник с зелёными пятнами!..
— Ты обязательно его получишь, малыш, — Коля обнял сына покрепче, открыл дверь и сказал перед тем, как выйти: — Навсегда запомни, что я твоя защита, что я сделаю всё для твоего счастья, что тебя я люблю так же сильно, как и твоя бабушка. — Он пересилил себя, взглянул на мать и беззвучно вывел губами: — Прости…
Солнце близилось к зениту, когда Коля пришёл во внутренний двор общежития. Дверь не закрыли, и от ветра она несильно раскачивалась и хлопала. «Либо мы забыли, либо проверили эту лестницу», — подумал он и съёжился от волнения и мгновенной дрожи. Коля медленно потянулся к двери, слегка коснулся холодной ручки и чуть было не отскочил. Ему стало ещё холоднее. Он решал, идти или нет. С одной стороны, Коля отец, который обещал пойти на все ради сына, и не выполнить обещание — значило, предать и себя, и родного человека; с другой — он рисковал собой и семьей, шёл туда, куда ни в коем случае нельзя соваться.
Вдруг он обхватил ледяной металл, вдруг он дёрнул на себя тяжёлую дверь и оказался на тёмной лестнице. Коля сам не понял, как сделал это, он будто на секунду забылся, и его словно кто перенёс в эту тьму. Что-то капало, и вода как-то особенно звонко и весело падала на бетон: то проходила целая серия капель, то разбивалась одна, но до того, видно, жирная, что эхо разносилось на все девять этажей. Если бы там пахло только сыростью, Коля не зажал бы нос в первую же секунду. Несло едва ли не трупами. «Странно, как мы не заметили этого в первый раз», — промелькнула мысль. «Адреналин, адреналин», — последовало объяснение внутреннего голоса.
На грязные ступеньки Коля ступал плавно, красивой поступью. Он боялся, что кого-то оставили дежурить на аварийном выходе, контролировать всеми забытую, известную только прожжённым жильцам лестницу. Когда он ступил на лестничную площадку третьего этажа, где воняло ещё сильнее, так что глаза начинали слезиться, когда ему осталось преодолеть лишь два подъёма, внизу послышались быстрые шаги. Коля замер: «Подняться? Спуститься? Притаиться в углу?» Он стоял в оцепенении, пока вслед за первыми шагами не послышались вторые, тяжелые и грубые. Кто шептался. Коля поледенел, как мертвец, он старался не дышать. «Раскрыли!» Следом — короткий женский смешок. Ещё момент — громкий поцелуй. Коля выдохнул.
Выдохнул он, однако, громко. Девушка смутилась, наверное, посмотрела на парня и кивнула ему в сторону коридора, чтобы пойти ворковать туда, а не «дразнить фантазию извращенца». Обычно Коля конфузился, если мешал кому-то, тем более в таких делах, но теперь ему было плевать. Ему казалось, он осмелел до того, что легко мог бы спуститься, отыскать эту пару и фыркнуть им что-нибудь в лицо.