– Лялька, здорово бы нам было уйти в деревню, ближе к лесу.
– К лесу? С какой стати?
– А с какой стати многие выдающиеся люди стремились вернуться на природу, в деревню? Все они искали смысл жизни и приходили к выводу, что он в единении с землей. Крестьянствовать, добывать себе пропитание… – Неля отложила нож, потому что разговор предстоял серьезный.
– Вот представь. Отыщем мы лесную завалященькую сторожку, выскребем, вымоем, обставим. Я возьму из дома зеленый торшер, а ты журнальный столик… ну тот, одноногий, польский. Прихватим полосатый ковер из спальни, под тигровую шкуру. Сделаем всё очень миленько. Главное, мы обретем самостоятельность, независимость. Маме все объясним, скажем, хотим сами добывать хлеб насущный. Она еще радоваться будет; что таких дочерей вырастила, – это Неля сказала очень неуверенно. – Как ты, Лялька?
И вот они уже фантазировали с безудержностью ничуть не меньшей, чем когда обдумывали план с гостиницей.
Бревенчатый домик будет стоять непременно на берегу пруда. По вечерам туман будет заволакивать окрестности молочными клубами. На другой стороне пруда будут расти душистые заросли черемухи, а в них – щелкать соловьи. В сарайчике они поставят кроличьи клетки. Ляля в низко повязанном платке, как у Марины Нееловой в фильме «С тобой и без тебя», босая, будет доставать из корзинки болотную травку и давать ее в хрупающие зубки кротких красноглазых крольчат. Решили, что не лишним будет завести поросенка. Под ноябрьские праздники они вызовут из деревни «мужика», который «заколет» поросенка и «освежует». «Мужику», само собой, нужно будет поставить «шкалик».
Долго думали, держать ли гусей. Ляля слабо сопротивлялась, говоря, что хлопот и так будет предостаточно: дом, огород, скотина… Но когда Неля, не скупясь на краски, нарисовала картину, как на красной вечерней зорьке из тумана чинной цепью выйдет большущая гусиная стая, и у всех гусей будут свернуты набок тугие зобы – Лялькино сердце дрогнуло.
Собаку завести – это непременно. Не какую-нибудь комнатную болонку, от которой воняет шампунем, а дворняжку – глупую, преданную и веселую. Огород – само собой. Они разобьют его на квадратики, самый большой отведут под картофель, квадратики мельче – под морковку, редис, петрушку и другую зелень, название которой они вспомнили из табличек на колхозном рынке.
В общем, пискнула Ляля, прелесть!
Еще оставался неразрешенный вопрос: телевизор. Ляля говорила, что умрет от тоски, если хотя бы часика четыре в день не посидит у голубого экрана. Неля категорически возражала против этого ящика вообще. Ведь, говорила она, им с Лялькой стоит только одну-единственную передачу посмотреть – и вся их затея к черту полетит, они не выдержат и удерут в город…
Следующий день был посвящен разговорам о предстоящей лесной жизни. Как это было здорово – после стольких дней бездействия вновь найти дело, зажить в бурном ожидании завтрашнего дня, тем более такого обещающего и лучезарного дня.
За завтраком Ляля неожиданно сочинила стихотворение, которое посвящала «С. Р»:
Неля порукоплескала скромному кудрявому автору и поинтересовалась, кто это «С. Р»? Уж не одноклассник ли Славка Рубан? Славка, вызывая страшную ревность Нели, два года подряд провожал Лялю домой и нынче подал документы в Саратовское танковое училище. И вообще, вряд ли бы он согласился «видеть лишь сосны да снег»: Славка любил посещать пивбары и обожал дискoмузыку.
Второе стихотворение получилось тоже само сoбой. Просто Ляля подозрительно притихла, пошевелила губами, а потом испуганно призналась:
– Нель, а я еще сочинила.
Неля быстренько занесла его в тетрадь, чтобы не забыть. Оно понравилось Неле больше. «В нем есть мысль, оно не такое расплывчатое и сентиментальное, как первое, и не посвящается никакому С.Р.