На большой перемене потащил его в туалет, но в этот раз закинул его в кабинку, прижал в стенке. И, во-первых, поцеловал в губы. Во-вторых, схватил его за запястья и распорядился:
— Снимаем!
В это время кто-то зашёл в туалет…
— Не-е-ет, Миша, нет, я не могу.
— Можешь, — я напирал. — Я чуть-чуть тебе помогу. Давай это снимем.
Уж не знаю, что подумал некий случайный посетитель туалета, но он тут же выбежал вон. Пофигу!
Я проворно снял напульсники с растерянного Яна. Потом дотянулся до манжеты рукава розовой (!) рубашки под пиджаком и натянул его ниже. Я снял с себя часы на металлическом широком браслете и надел на Яночку, на левую руку, где стыдный шов на коже был ниже.
— Дарю.
Ян удивлённо рассматривал часы.
— Но носить часы на двух руках не нужно. Ян, оживай! Я выбросил твои напульсники (это ложь, конечно) и эти выброшу.
— Ты мной командуешь, ты не считаешься с моими желаниями, как будто я твоё домашнее животное! — обиженно выпалил Ян. Его живот возмущённо вздымался в мой живот.
— Да, командую! Потому что твои желания мне не нравятся! Да, как со своим! Только не с животным, а со своим… парнем.
— Да?
— Да, балда! Пойдём на уроки, а то сейчас сюда спецназ прибежит спасать розовое чучело от рук маньяка-насильника… — И выволок его из кабинки. Отобранные напульсники (как выяснилось, просто старые) я действительно выбросил.
Часы он не снял, разумеется, но два урока сидел, озираясь по сторонам. Потом, видимо, понял, что никто на его руки не пялится, и несколько успокоился. Домой отправился один.
Но некоторые всё-таки заметили отсутствие напульсников и мои часы.
— Миха, просто высший пилотаж! Как ты добился от ублюдка снять браслетики? — восхищался Кот (он, кстати, на домашнем аресте после клуба).
— Я их просто сам снял.
— Бил? — равнодушно спросил Дюха.
— Нет.
— А часы не жалко? — подключился Муха.
— Нет.
— А ты, Миха, упёртый крендель, — порадовался за меня Кот. — Наш розовый человеком становится. И всё ты! Только не пойму, когда ты успел его обработать?
— Мы продолжаем заниматься алгеброй! — на этом месте Дюха недоверчиво взглянул на меня…
— Ты розгами-то его бьёшь на занятиях? На горох ставишь? Думаю, он тебя уж-ж-жасно боится! — засмеялся Кот-арестант.
— Надеюсь, — ответил я, и заскребло что-то внутри. — Всё, замяли! Мне в секцию!
Вечером позвонил Яночке и назначил время для занятий по алгебре, надеясь, что будет не только математика…
========== часть 13 ==========
11 января — 26 февраля
Всё закрутилось по новой! Учёба, секция, репетиторы, друзья. Готовили ещё день студента в лицее. Начались репетиционные ЕГЭ. В конце января ездили на турнир. Вернулся с травмой, разбили нос. Отец в ярости: что за бешеный спорт ты выбрал! Эх, папа! Только бокс и поддерживает мою мужественность и брутальность! Не могу его бросить, иначе…
Иногда я себя ненавижу! Кто бы видел меня, что я выделываю с Яночкой после действительных занятий алгеброй. Боксёр, блядь, брутальный такой, нормальный пацан — пускаю слюни на этого розового поросёнка! А что он вытворяет со мной! Мы освоили новые позы: лёжа на учебниках на столе, ударяясь башкой о столешницу, под столом, ударяясь башкой о дверцу, в машине, сидя на полу душа, задницей на слив, затапливая ванну. Пару раз играл маниакального учителя-извращенца. Шлёпал его по голому заду за непонятливость (до розог не доходило!), ставил фломиком на заднице «два» и расписывался засосом. Моя готовность тискать его, сюсюкать ему в ухо, втягивать его соски, стонать ему в губы меня пугает. Рационально объяснить свои эмоции я уже отказался. Понимал только, что контроль над собой утерян, зыбкость, нет опоры, меня уносит. Прежнего неуязвимого Михаила нет. По крайней мере рядом с розовым.
Пугает и его реакция: не пойму, что он думает обо всём об этом. Я уже сто раз сказал «и любовь, и секс», это же можно считать признанием? А он — ни разу.
Яночка часто начинал игры первым, демонстрируя невероятно развратные выражения лица, потом поспешно отступал, как дезертир. Дразнит меня, что ли? Провоцирует? У меня всякий раз вспыхивало большими буквами на лбу: «Затрахаю паршивца!» А он читал и начинал уползать — под стол, на стол, в душ, в шкаф, под кровать, ну и один раз смог до машины добежать…
Есть и непререкаемое правило: в процессе специально не целовать шрамы, иначе секс тут же превращается в моё избиение. Я же не могу его бить в возбуждённом состоянии, жалею… А он от этого бесится ещё больше. В какой-то момент понял, что Янке не так больно, как было раньше, выдерживать мои атаки на задницу. О-о-опытный, значит, стал! И что, я радоваться сейчас должен?
Ношу с собой презервативы. Однажды выпали из кармана в школе в коридоре. Какой-то мелкий, типа пятиклассник, догнал и отдал: «У вас коробочка выпала!» Кот упал на пол от смеха, его припадок длился до конца дня. Дюха, наоборот, напрягся. Вопросительно рассматривал меня. Потом вижу: попёр куда-то рассерженно свою Леночку Малявину — видимо, разговаривать. Вот дурень! Не в том направлении мыслите, господин Замиралов! Да, мы с Яночкой не палились.
В школе почти не общаемся. На физре устраиваем бои: в бассейне обычно попадает мне, а в зале — ему от меня. Борисыч однажды оставил нас и после выволочки и обещаний сослать в девичью группу на физру аэробикой заниматься заставил отрабатывать очередную потасовку — драить пол в спортзале. Не имеет права, конечно, но обожаю Борисыча, да и Яночку обожаю. Я даже думал заняться сексом на матах. Ага, размечтался: верные друзья не дали ни сексом заняться, ни на галерах умереть! Типа явились помогать. Вся их помощь сводилась к контролю над тем, как моет пол Яночка. Он мужественно огрызался и брызгал в них грязной водой. Потом мы гонялись за ним по всему залу, разлили воду, раскидали мячи. Яночка залез от нас на шведскую стенку, сел на корточки на самую верхнюю рейку, прислонившись спиной к стене, акробат хренов! Сбрасывать его оттуда побоялись, ещё разобьётся, а уговорить его слезть нереально.
— Отъебитесь! — явно амнезия прошла у поросёнка.
Пришлось пригрозить, что ему влетит за это слово.
— Как влетит, так и вылетит! — парировал розовый акробат. И только мы с ним понимали смысл этой сценки. Конспираторы, блин!
Пол, кстати, домывали уже без Яночки: он наблюдал за нами сверху, издавая язвительные комментарии. Снять его со стенки смог только Борисыч!
Алгебра, кстати, у Янки пошла. Я педагогический гений! Только физика совсем ему не давалась, тупо списывал у меня. Зато историю — я у него. Симбиоз!
27 февраля
Вообще-то я не любопытен, в чужую жизнь лезть не привык. Но всё, что касается Янки, — моё. Поэтому когда булькнул его телефон, одиноко лежащий меж учебником и тетрадкой, решил проверить, что там? Ян отправился на перемене к физику за очередным дополнительным заданием.
Дринькнула, оказывается, напоминалка: «сегодня 15.00 тет-а-тет аня». Вылупился на эту милую запись и офигеваю. Не может быть! Мысли поскакали, как кенгуру от пожара. Беспорядочно. Я опять что-то о нём не знаю? Какая такая Аня? Тет-а-тет? Не убить бы его сгоряча!
— Горбатов, чё бледный такой? — заботится Дашка Розанова.
— У нас в параллели Аня какая-нибудь учится?