– Барт, что ты там наделал в своей тарелке? Если ты наелся, попроси разрешения выйти из-за стола.
– Питер-Питер тыквоед! Взял жену, а дома нет! Тыкву съел – осталась корка! Вот и женушке каморка! – усмехнулся Барт, встал и вышел (это был его способ просить разрешения).
С ума сойти: ему почти десять, а он все еще распевает детские стишки. Он подхватил на ходу свой любимый свитер, перебросил его через плечо и при этом опрокинул пакет с молоком. Молоко растеклось по полу, и его тут же подлизал Клевер. Но мама была настолько опечалена судьбой Николь и девочки, что даже не заметила это.
Эмма, наоборот, сразу же заметила и метнула недобрый взгляд на Барта, подтирая остатки с пола, но Барт в ответ высунул язык и выскочил на улицу.
– Мама, извини, – проговорил я, тоже выскакивая следом.
Снова мы сидели и наблюдали с высоты стены, что там делается в соседнем дворе. Обоим нам не терпелось, чтобы старая дама поскорее въехала: кто знает, вдруг у нее есть внуки.
– Я уже скучаю по этому старому дому, – пожаловался мне Барт. – Ненавижу тех, кто нам помешал.
Мы оба провели день, занимаясь прополкой и посевом новых растений, но вскоре я задумался над тем, как досадно, что мы больше не сможем пойти в соседний дом, а целое лето еще впереди!
За обедом Барт был больше прежнего рассеян и мрачен, потому что думал об этом же. Перед ним уже несколько минут стояла полная тарелка.
– Ешь как следует, Барт, иначе ты не наберешься сил, чтобы поехать в Диснейленд.
У Барта отвисла челюсть.
– В Диснейленд? – В его темных глазах наконец мелькнул восторг. – Мы в самом деле туда поедем? И не поедем к могилам?
– Диснейленд – это часть подарка тебе на день рождения, – пояснил папа. – Мы здесь все вместе отпразднуем день рождения, а потом полетим в Южную Каролину. Подожди жаловаться. Нужно уметь уважать желания других так же, как и свои собственные. Бабушка Джори рада видеть своего внука хотя бы раз в году, а коли уж мы пропустили прошлый год, значит она ждет не дождется. Потом, моя мать тоже ждет, когда я навещу ее.
Я взглянул на маму. Казалось, она уже закипает. И так каждый раз, когда речь заходит о «его» матери. Жаль, что она не понимает его чувств, а ведь она так долго была сиротой сама. Может быть, забыла.
– Я бы лучше захотел в Диснейленд, чем в рай! – провозгласил Барт. – Мне кажется, я никогда, никогда не нагляжусь на Диснейленд.
– Я знаю, – сухо сказал папа.
Но душа Барта недолго была ублажена, и он снова начал жаловаться, как ему не хочется ехать на восток.
– Мама, папа, я не поеду! Две недели навещать старых бабушек и старые могилы – это слишком долго!
– Барт, – резко сказала мама. – Недопустимо выказывать такое неуважение к усопшим. Твой собственный отец – один из тех, чьи могилы ты так не желаешь посетить. Твоя тетя Кэрри лежит там тоже. Тебе придется поехать с нами и на кладбище, и к мадам Марише, хочешь ты этого или нет. А если ты еще раз откроешь рот, я отменю Диснейленд!
– Мама, – постарался переменить тему Барт, – отчего это твой папа, который умер в Пан…
– Барт, Пенсильвания, а не «Пан».
– …в Пенсильвании, – отчего его фотография так похожа на нашего папу?
В глазах ее вспыхнула боль. Я заговорил, желая смягчить раздражение, которое Барт вызывал у всех без исключения:
– Слушай, мама, ведь Доллангенджер – это какая-то насмешка, а не фамилия. Бьюсь об заклад, ты была рада, когда от нее избавилась.
Она взглянула на фотографию доктора Пола Шеффилда и тихо сказала:
– Да, когда я стала миссис Шеффилд, это был счастливый день.
Теперь отчего-то огорчился папа. Я уселся поглубже в кресло. Все вокруг них, казалось, напоминало им о прошлом, которого я не знал: тени в углах, сам воздух… Мне уже четырнадцать, а я все еще ничего не знаю о жизни.
И о своих родителях тоже.
Наконец пришел день, когда отделка особняка закончилась. Тогда в старый дом пришли женщины-уборщицы, которые отскребли полы и вымыли стекла в окнах. Рабочие суетились, собирая инструмент, так что мы воспользовались суетой, чтобы спуститься с дерева и подглядеть в окна, а потом опять быстро побежали обратно, чтобы нас не увидели. Мы чинно уселись на стене, будто пай-мальчики.
– Значит, она приезжает! – в возбуждении шептал Барт. – Она может приехать в любой момент, эта старая дама!
Дом был так великолепно отделан и обставлен, что мы ожидали увидеть кого угодно, но только страшно важную персону: кинозвезду, жену президента…