Но встречались преграды и посерьезнее. Уже несколько раз «гэтээска» останавливалась перед перегораживающими проезд стволами, которые, видимо, повалила буря. Их приходилось перепиливать, а затем вручную растаскивать на обочины. Часто эту работу приходилось делать, стоя по колено в воде, и солдаты промокли, как говорится, «до нитки».
«Повезло мне! – подумал с благодарностью за их мужество Волков. – Настоящие ребята попались, не маменькины сынки! Доберемся до деревни, надо будет им хоть мало-мальский отдых организовать, а то завтра будут с ног валиться».
Везло ему пока и в другом. Те двое, в сапогах, с просеки не свернули. Их следы постоянно угадывались в желтом свете фар.
«Значит, скоро догоним. Догоним, и все сразу станет ясно, – подбадривал себя Олег, борясь с наваливающейся дремотой. – А из Глухарной свяжусь со штабом и доло…»
Проснулся он от ощущения непривычной тишины.
Светало.
Повернул голову – Максимова в кабине не было. Волков открыл верхний люк, приподнялся и увидел, что механик копается в моторном отсеке.
– Что у тебя стряслось? Бензин?
– Горючка-то пока есть, товарищ прапорщик, хотя и не больно густо… Тут похуже дело – ремень генератора лопнул! Видно, заводской дефект. То-то я смотрю – амперметр подзарядку не показывает! Вот оно в чем дело!
– Запасной есть?
– Нет, – покачал головой Максимов. – Но вы не волнуйтесь, товарищ прапорщик. В деревне достанем, от «ГАЗ-53» подходит!
– До Глухарной еще дотянуть надо! – недовольно возразил Волков. – Не на себе же твою «танкетку» тащить прикажешь!
– Дотянем! – сверкнул редкой белизны зубами никогда не унывающий Серега. – Я уже ремень медной проволокой сшил. Километров десять-пятнадцать, думаю, выдюжит! – успокаивал Олега сержант, усаживаясь за рычаги.
…До деревни все-таки не дотянули. Она уже виднелась с просеки, оставалось только пересечь небольшой увал, но моторы засбоили, и Максимов, прижав правый фрикцион, загнал транспортер в кусты.
Чертыхаясь, Олег вылез из кабины.
– К машине! – скомандовал он. – В одну шеренгу становись! Сержант Федоров! Проверить наличие оружия и снаряжения, доложить!
– Есть!
Последним из транспортера выпрыгнул прапорщик Загидуллин со своей огромной, чепрачной масти овчаркой. Он отстегнул от ошейника собаки карабин и весело крикнул:
– Гулять, Дик! Гулять!
Засидевшийся в тесноте кузова пес подпрыгнул от возбуждения и прыжками унесся в тайгу.
– Как настроение, чекисты? – спросил Волков у стоящих в строю солдат.
– Товарищ прапорщик! Оружие, боеприпасы, снаряжение в отделении налицо! – отрапортовал сержант Федоров. – Настроение бодрое! Шинели вот только надо бы в порядок привести – перемазались все как черти… – добавил он уже совсем не по-уставному.
– Загидуллин, давай-ка след тех двоих проработаем. Начинай с просеки, а то здесь почва твердая – видимых следов нет.
– Есть, командир!
Выбежав с просеки, Дик уверенно потащил инструктора в направлении деревни.
– Сержант Максимов и рядовой Сартания! Остаетесь для охраны транспортера и наблюдения за местностью. Связь со мной по радиостанции. Отдыхать пока запрещаю. Старший – сержант Максимов, – поставил задачу Волков. – Федоров, выдайте им одну «триста девяносто вторую»[6]. Остальные за мно-ой, бегго-ом, марш!
…До деревни оставалось метров восемьсот, как Дик неожиданно потерял след. Это произошло на поскотине, отгороженной от тайги жердевым забором и испещренной следами коровьих и овечьих копыт. Загидуллин сделал несколько попыток поставить овчарку на след, но Дик вел себя как-то странно – шерсть на нем встала дыбом, он упрямился и даже огрызался на хозяина.
Так продолжалось минут пятнадцать.
– Все, командир, работать пока не будет! Я его характер знаю! – утирая со лба пот, сокрушенно вздохнул Загидуллин.
– А в чем же дело?
– Черт его знает. Скорее всего устал. В «гэтээске»-то он, считай, одними выхлопными газами дышал… Для людей и то тяжко, не то что для собаки! А может, и медведь здесь недавно ходил, кто его знает, – предположил он. – Ишь как шерсть-то на Дике вздыбилась…
– Ладно. Выдвигаемся в деревню, – принял решение Волков.
…Глухарная была уже хорошо видна. Стояла она на угоре, отчетливо просматривались ее потемневшие от времени и дождей рубленые избы. В лучах начинающего подниматься солнца подслеповато поблескивали стекла окон.
Чернели вспаханные огороды, по правую руку от деревни в распадке синела разлившаяся река. На крутом ее берегу угрюмо застыл черно-зеленый кедрач. Было тихо, только в воздухе лениво звенели утренние комары.
Вдруг в деревне резко хлобыстнула пулеметная очередь тракторного пускача и приглушенно запыхтел, забулькал дизель.
– Эге! Похоже, техника имеется! – повеселел Олег. – Может, и с ремнем генератора что-нибудь придумаем!..
Едва только группа Волкова поравнялась с крайними избами, как ее разноголосо облаяла невесть откуда взявшаяся свора деревенских собак.
Основную долю внимания псы уделяли, конечно же, Дику, который невозмутимо шагал рядом с хозяином. Всем своим видом этот огромный пес, казалось, выказывал полнейшее равнодушие и презрение к пустобрехам. Но слегка напружиненный хвост говорил о том, что он начеку и в любую минуту готов вступить в схватку.
Шедший рядом с Олегом Загидуллин на всякий случай взял поводок совсем коротко, для верности намотав его на руку. На длинном поводке Дик мог так дернуть, что и на ногах не устоишь…
Волков резким движением нагнулся и схватил валявшуюся на земле суковатую палку.
– А ну пошли отсюда! – замахнулся он на собак.
Те бросились врассыпную, но через несколько секунд принялись лаять с удвоенным остервенением.
– Бесполезная затея, Олег! – рассмеялся Загидуллин – Они Дика за волка принимают, вот и бесятся… А вообще, скажу я тебе, собачки отменные. Обрати внимание вон на того кобеля с оторванным ухом. Местная охотничья порода. Хоть на лося, хоть на медведя, хоть на белку – универсал-собака! А вот эти, поджарые пятнистые – оленегонные. От ненцев, видать, завезли их… Да будет вам! Уймитесь! – не выдержав, прикрикнул он на разъярившихся псов.
У дома с веселыми светло-голубыми наличниками и здоровенной цифрой «шестнадцать» на крыше Волков дал группе знак остановиться.
– Слушай, Равиль, – подозвал он инструктора, – надо бы зайти. Похоже, лесник тут живет. Поговорим по нашим интересам, может быть, он видел тех двоих?..
Звякнула щеколда, и в воротах появился хозяин – сухощавый, седой, но еще крепкий старик. На вид ему можно было дать лет шестьдесят – шестьдесят пять. Одет он был в выцветшую ковбойку, солдатское галифе, на ногах – шерстяные носки и старенькие калоши.
– Здравствуйте, хозяин! Солдат на постой примете? – обратился к нему Волков.
– Здорово, здорово, коль не шутишь! – защищая ладонью глаза от солнца, отозвался тот. – Афанасей Иванович Сюткин… Афанасей Иванович… Афанасей Иванович… – представлялся он, поочередно пожимая солдатам руки. – Учения у вас, што ли? Али беда какая приключилась? – спросил лесник, жестом приглашая зайти во двор.
– – Беда, Афанасий Иванович. Побег. Из колонии сбежал опасный преступник. Двое суток уже прошло, а пока ни слуху ни духу! – ответил Волков, проходя по узкому дощатому настилу.
Они с лесником присели на аккуратный штабель ошкуренных бревен, закурили.
– С оружием али как ушел-то?
– Пока точно не знаем. Но на месте побега финку обронил. Оружие для него не проблема… На охотничью избушку набредет – вот ему и ружья, и припасы… Сами ведь знаете.
– Так оно, так оно!.. – поддакнул старик. – Вот ведь варнаки! Заработал свой срок, так и сиди свое, не рыпайся! Ан нет! И что проку? Поуськает по урманам-то, по болотинам, а все дале России-матушки не сбежит! К мериканцам податься, што ли, ладят? Дак у их, у мериканцев-то, таких своих хватат. Тьфу ты, срамота!.. – смачно сплюнул Сюткин. – Только сам намается, да бойцов твоих намучает!