Я освободился от груза ненависти, злобы, от чувства мести, чья тяжесть лежала на моём сердце все эти годы. Но зачем же ждать? Чтобы исцелиться, нужно ли ждать исцеления от других? Я говорю об «исцелении от других», поскольку со стороны палачей стремление смириться и попросить прощения требует также огромных сил. Смирение. Нет ничего больше и нет ничего сильнее, чем смирение. Смирение – это оружие, побеждающее эгоизм и гордыню. Но оно дано не каждому.
Для меня стремление палача, который хочет преобразиться, попросить прощения и примириться должно быть простимулировано и поощрено доброжелательным отношением со стороны жертвы. Если вы сделали мне плохо, я могу не мстить вам, но выработать такое отношение, которое исключит вас из поля моего внимания, я буду избегать вас. В этом случае вы никогда не посмеете приблизиться ко мне. Но я могу выработать отношение доброжелательное, смотреть на вас приветливо; в этом случае я побуждаю, я поощряю ваше решение приблизиться ко мне, и вы можете избавиться от бремени.
Конструктивное отношение со стороны жертвы – это не постоянные обвинения в адрес своих обидчиков. Позитивное и конструктивное отношение со стороны жертвы включает в себя взгляд на обидчика как на человека, который может стать выше своих преступлений, сильнее своих слабостей. Конструктивное и позитивное отношение жертвы – это желание перестать постоянно чувствовать себя жертвой и перестать требовать помощи, восстановления прав и справедливости. Конструктивное и позитивное отношение жертвы – это ощущение себя центральным участником в процессе примирения и разрешения конфликта.
И поэтому я, со своей стороны, утверждаю с верой и убеждением, что ключ к примирению находится в сердце жертвы. Если у жертвы будет желание отгородиться и постоянно обвинять палачей, то двери примирения останутся закрытыми. Но если жертва выберет отношение доброжелательности, открытости и прощения, она откроет дверь примирению и преобразованию.
Вообразим, что Иисус ждал бы, когда Савл покается сам и перестанет убивать христиан, чтобы его простили. Ничто не может убедить нас в том, что это могло бы произойти. Но Иисус (будучи жертвой, прежде всего) не ждал акта смирения от Савла, чтобы показать силу прощения и примирения. На пути в Дамаск, когда самый кровавый преступник в истории христианства собирался продолжить свое гибельное дело уничтожения последователей Иисуса в надежде снова убить Господа уже после Его воскрешения, Иисус сделал первый шаг и пришел к Савлу, который стремительно преобразился в Павла и примирился с Богом через Воскресение Христово.
Бландин осталась навсегда моим хорошим другом. К сожалению, мы не часто встречаемся, но у меня с ней очень хороший контакт. Нескольким годами позже она дала мне контакты своего отца, которого я простил еще до нашей встречи. Я даже съездил в Кайонзу, чтобы встретиться с их семьёй. Физическая встреча была нужна мне, чтобы по-настоящему простить его.
6. Моя первая любовь, не совпадающая с моим призванием
Во время моего проживания в Европе я часто встречался с представителями руандийского сообщества и потому я влюбился в одну руандийскую девушку тутси. Девушка была настолько прекрасна, что я не мог остановиться и подошел к ней, когда мы впервые встретились в Театре де Пош 20 декабря 2005 г. В тот вечер я пригласил ее на свой концерт духовной музыки, который должен был состояться послезавтра. Когда я представился ей, она мне не поверила. Она не верила, что я Кизито, она думала, что я тот, кто работает на него. К ней я питал очень нежные и романтические чувства. Мы много спорили, но у нас было много прекрасных мгновений. Каждый уикенд я покупал билет на скоростной поезд Париж-Брюссель. Это было немного слишком для студента со стипендией 600 долларов, которая выплачивалась весьма нерегулярно.
Но за мессы и концерты мне платили, и потому я мог себе это позволить… Девушка жила со своей матерью и отчимом. Им не нравилось то, что я вращаюсь в среде хуту в руандийском сообществе. Когда я пришел к ним, они приняли меня как героя примирения. Они восхваляли и благодарили меня. Ее мама сказала, что я образец христианской веры для руандийской молодёжи и что я должен научить дочь примирению и избавить ее от межнациональной ненависти.
Я пообещал им, что сделаю всё для этого. Но когда я покидал их дом, их речи менялись: «Не нужно сопровождать Кизито, когда он ходит к хуту…» говорили родители своей дочери, и она уже не знала, как запомнить, что говорят они во время моего присутствия и что советуют, когда я отсутствую. Когда мы были одни, я тратил всё своё время на то, чтобы рассказать ей о своей жизни, о том, как я выжил во время геноцида и как жил после него, о моем пути к прощению и моей страсти к примирению.