Кент бросил мимолетный взгляд на стенку за спиной гостьи, где висела моя одежда. Русалка оглянулась и увидела ремень с пристегнутой к нему лопаткой. Она буквально подпрыгнула:
— Мужики, вы чего — издеваетесь?
— Русалка, я молчал, — сразу поднял обе руки. — Ничего не видел, ни в чем не участвовал и буду стойко все отрицать.
— Молчал⁈ Не участвовал⁈ — практически зарычала красавица. — Дмилыч, или ты мне сейчас говоришь правду, или я возвращаюсь в соседнее купе, бужу ту пьянь, что дает храпака и сообщаю, что здесь бесплатно поят всех гостей.
— Кент, я начинаю ее бояться, — «испуганным» шепотом произнес я.
— А мне неохота хорошее вино на всякую пьянь переводить, — поддержал меня наставник.
— И что делать?
— Колись уже, грешник, осьминога тебе в постель вместо девки.
— Ладно, как скажешь, — покорно подчинился старшему и повернулся к Русалке. — Протокол составлять будешь?
— Какой протокол?
— Дознания. Судя по тону, сейчас будет допрос с пристрастием.
— Дмилыч, не выводи меня. Иначе точно что-нибудь сломаю.
— Матерого палочника убил я, каюсь. А в моей сказке вранья не было, век воли не видать!
Барышня молчала около минуты, глядя мне прямо в глаза:
— С ума сойти! Дмилыч, тебе никто не говорил, что ты — монстр?
— Говорили. Да я и сам себя иногда боюсь.
— Ну, все. Теперь я с тебя с живого не слезу, пока не расскажешь до конца свою историю.
— Звучит многообещающе… Особенно — «не слезу», — не смог удержаться я.
— Не обольщайся, в эти слова вкладывается не тот смысл, о котором ты мечтаешь.
— Эх, а еще говорят, что я везунчик. Вот так взяли — и обрезали крылья.
— Ничего страшного, парень, — подбодрил наставник. — Как говорится, мечтать не вредно, вредно — не мечтать.
— А теперь я очень внимательно тебя слушаю, — сказала она. И снова этот пристальный взгляд.
— Ничего не получится, гражданин начальник. Сейчас очередь Кента поведать нам свою биографию. Вот пусть он и отдувается. Тем более, у нас с ним немало общих приключений, — я перевел стрелки на боцмана.
Глава 6
Беспределье
Сегодня десятник зашел в комнату пленницы раньше обычного. Выглядел он словно кот, наевшийся дармовой сметаны. Еще и руки гадливо потирал:
— Думаю, некий Дмилыч уже на пути в Гринск, так что пора тебе собираться в дорогу. Хочу подготовить ему сюрприз в самых лучших романтических традициях. Надеюсь, ты не против?
Ларика даже не пыталась открыть рот, просто сидела на диванчике и смотрела перед собой. За короткое время заточения она получила достаточно «уроков», чтобы не нарушать установленные специально для нее правила. Одно из них запрещало говорить без разрешения Викта.
— Вот и славно. Все будет, как в сказке, — десятник криво усмехался, делясь планами. — Тебя в моем лице выкрал злодей и поместил в укромное место, а герой в лице Дмилыча должен туда явиться и освободить. Далее поцелуи, объятия и прочая трехомундия… Нравится?
Ларика не повелась на очередную провокацию. Даже не шелохнулась, продолжая изображать статую.
После того как девушка в сети вернулась в отряд, она получила несколько сообщений от Дмилыча и Кента. Понимала, что они направляются к Гринску прямо в ловушку Викта. И как бы ей ни хотелось, отговаривать не стала. Была уверена — ее не послушают, да и другая причина казалась ей весьма важной.
— Вот и отлично. Только сразу спешу огорчить: ничего подобного не будет. Не все сказки имеют счастливый конец. Точнее, счастливый для принца и его избранницы. А в моем варианте будущего у Дмилыча нет — слишком уж много он мне задолжал.
Ларика слушала уже не первую версию планируемой расправы над парнем, и все больше укреплялась в мнении, что убийца слегка тронулся умом на почве своей мести. Раньше окружающие были для него пустым местом, не стоящим внимания, а интерес представляли лишь те, кто заказывал, и те, кого заказывали.
— Если хочешь что-то сказать — говори, разрешаю.
— Он тебя все равно грохнет, как бы ты ни пыжился, — лишенным эмоций голосом произнесла она.
— Это почему же? — Десятник взял плеть со стола.
Ларика молчала.
— Отвечай, я приказываю.
Выполнять приказы также являлось обязательным правилом.
— Дмилыч воздает сторицей за содеянное зло. Ты пристрелил его приятеля и сам, насколько я знаю, потерял два возрождения. Убьешь меня — снова сдохнешь. И вряд ли один раз.