Они засмеялись, пока Линкольн не упал на колени, и Руби невольно соскользнула с его спины.
«Я, должно быть, сумасшедшая», –– подумала она, вытирая слезы радости. –– «Я в лесу со Зверем, который не может быть человеком, и нахожу юмор в ситуации, которая так далека от забавной. Это безумие».
Зверь пришел в себя первым.
–– Я не знаю, откуда это взялось. Я никогда раньше не смеялся.
–– Я тоже давно этого не делала, –– призналась Руби, вставая на ноги и снова проверяя местность. –– Что ты хотел мне показать?
Линкольн встал и указал на просвет впереди.
–– Ты предпочитаешь, чтобы тебя несли дальше?
–– Я думаю, что справлюсь сама. Полагаю, если нас и хотели съесть, то сделали бы это сейчас.
Его волнующие голубые глаза свернули.
–– Да, ты права.
Руби последовала за ним к просвету, ее дыхание замерло, когда появилось множество разных кустов роз, заключенных внутри старого кованого железного забора.
–– Ого, красиво. Это ты сделал?
Он покачал головой.
–– Мама начала это до моего рождения, но я поддерживал это место с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы приходить сюда один.
Что-то дрогнуло внутри Руби. Она посмотрела на профиль Линкольна. Он вырос в одиночестве, изгнанник, проклятый с рождения. Мальчик, который никогда не знал любви матери.
–– Мой брат тоже вырос без матери.
Линкольн напрягся. Расслабленный взгляд на его лице затвердел.
–– Ты сравниваешь меня со своим братом?
–– Нет. Я...
–– Мы ничем не похожи! –– рявкнул он, подходя к ней. –– Миллионы детей растут без матерей. Но только один был проклят, чтобы жить в личине зверя. Я!
Он повернулся на каблуках и зашагал в сторону хижины, оставив Руби бежать за ним.
–– Прости, –– вздохнула Руби, входя в хижину за ним. –– Я не хотела, чтобы
это прозвучало бесчувственно.
Собирая принадлежности для пикника, Линкольн продолжал стоять к ней спиной.
–– В твоей жалости нет ни нужды, ни необходимости.
Беспомощность скрутилась внутри Руби. Независимо от того, что она говорила или делала, она всегда, казалось, обижала его.
–– Я не жалею тебя, мудак! Я просто подумала, что если мы собираемся провести следующие три недели вместе, может быть, нам следует поладить.
Линкольн повернулся с корзиной в руке.
–– Давай возвращаться. Мне нужно многое сделать, пока не стемнеет.
Руби шагнула в сторону, когда он пролетел мимо нее. Линкольн сбежал вниз по склону к причалу, предоставив ее самой себе там, где повсюду рыскали аллигаторы.
* * * *
Руби вошла в комнату Кэмерона, стараясь не разбудить его. Проведя напряженную поездку на лодке с Линкольном, ее нервы не могли справиться с болью брата, которая, несомненно, пришла, когда он проснулся.
–– Он приходит в себя? –– спросила она медсестру, возившуюся на противоположной стороне постели Кэмерона.
Медсестра нежно улыбнулась.
–– На минуту. Болеутоляющие, которые мы даем ему, в значительной степени сохраняют его в покое. Он то спит, то приходит в себя.
–– Значит, он не испытывает никакой боли?
–– Ничего невыносимого, –– заверила ее медсестра. –– Я пойду и оставлю вас с ним наедине.
Руби вернула ей улыбку.
–– Спасибо.
Как только медсестра исчезла в коридоре, Руби уселась рядом с кроватью Кэмерона и схватила его за руку.
–– Привет, Кэм, –– тихо прошептала она. –– Я знаю, что ты меня не слышишь. Мне просто нужно поговорить с тобой.
Переведя дух, она поцеловала его маленькую руку и продолжила.
–– Мне жаль, что меня не было рядом, когда тебе было больно. И мне также жаль, что я не была с тобой последние пару дней. Но я делаю все возможное, дабы убедиться, что о тебе позаботятся.
Руби сглотнула комок в горле и сморгнула слезы, которые угрожали задушить ее.
–– Ты будешь в порядке, Кэм. Обещаю. Ты скоро вернешься в свою комнату, и я даже куплю тебе новую видеоигру, о которой ты просил.
Девушка сделала паузу, следующие слова, казалось, вырвались из самой ее души.
–– Папы больше не будет с нами, Кэм, но обещаю тебе, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты был счастлив. Я даже переведусь в местный колледж, чтобы быть дома с тобой каждую ночь.
Руби снова поцеловала его руку и потерла ладонью лицо.
–– Я знаю, что не всегда была лучшей сестрой, и сожалею об этом. Я люблю тебя, Кэмерон. Я люблю тебя всем сердцем и поменялась бы с тобой местами, если бы могла.
С тяжелым сердцем Руби положила руку брата обратно и опустила подбородок на ограду кровати, чтобы посмотреть, как он спит. Он выглядел таким маленьким и бледным, беспомощно лежащим с трубами, расходящимися во все стороны.
Она подумала о Линкольне и представила, как он выглядел в детстве. Девушка задавалась вопросом, как он себя чувствовал. У него не было матери, которая держала бы его за руку, когда он болел, ни сестры, говорящей ему, что все будет в порядке. Как он, должно быть, был одинок.
ГЛАВА 26
Линкольн стоял в коридоре, затаив дыхание и слушая, как Руби разговаривает с братом. Что-то внутри него изменилось, чем дольше он оставался там и вслушивался в ее искренние слова. Со Зверем никто и никогда не разговаривал подобным образом. Он никогда не знал нежного прикосновения другого, никогда не ощущал безграничной любви, которую Руби явно испытывала к своему брату.
Он тяжело прислонился к стене, не в силах отстраниться от едва слышных слов, льющихся с ее губ. Глубоко укоренившийся гнев быстро поднялся, чтобы заменить тоску, которую он чувствовал, зацепившуюся за его внутренности. Черт бы побрал ее за то, что она заставила почувствовать его, и его за то, что позволил ей забраться к себе под кожу. Линкольн Бароне провел всю свою жизнь, совершенствуя искусство одиночества. Он предпочитал оставаться один, находил комфорт в том, что ему нравилось: например, волк Сэйтен, его хижина в лесу и розы матери. Но это было до того, как Руби Этвуд ворвалась в его жизнь и нарушила душевное спокойствие.
Конечно, он манипулировал ею и шантажировал. Но он не рассчитывал на ее заботу. Он хотел ненавидеть ее, лелеять на нее обиду с тех пор, как услышал о ее рождении. Но теперь, когда Линкольн держал ее в объятиях, он ничего не жаждал, как ее.
Оттолкнувшись от стены, Линкольн попятился к лестнице и безопасности своей спальни. Но всюду, куда бы он ни пошел, ее запах, казалось, преследовал его.
Он схватил одежду Руби, лежащую на скамейке перед туалетным столиком, и швырнул через всю комнату, прежде чем подойти к розе под стеклом, которая находилась вблизи окна. Последний лепесток увянет и упадет в течение нескольких недель. Он хотел рвануть стекло и сорвать проклятый лепесток. Это было ничем иным, как постоянным напоминанием о том, чего у него никогда не будет... кем он всегда будет.
–– Что это?
Тихий вопрос Руби застал его врасплох. Он был настолько зациклен на своем гневе, что не услышал, как она поднялась по лестнице.
Линкольн повернулся к ней лицом.
–– Что ты хочешь?
–– Почему под этим стеклом мертвая роза? –– спросила она, зайдя в комнату.
Линкольн хотел рявкнуть, что это способ ее умершей бабушки мучить его. Но вместо этого сказал:
–– Как твой брат?
–– Он спит. Медсестра рассказала, что он становится сильнее и что сон помогает ему выздороветь, –– Руби продвинулась дальше в комнату. –– Почему ты избегаешь моего вопроса о розе?
Линкольн поднял капюшон своего плаща, заметив, что она не сжалась от его зверского вида.
–– Это часть моего проклятия. Когда последний лепесток упадет, он запечатает мою судьбу.
–– Твою судьбу? –– она остановилась перед ним.