Расставив все по своим положенным местам, небольшая армия лорда Герриона выстроилась в длинную колонну и, громыхая амуницией, медленно двинулась к ближайшему поселению. Позади остались шумные волнения моря, повешенный на рее флибустьер и выпотрошенные корабли норманнов. Часть имущества погрузили на вместительные телеги, запряженные волами, и, невзирая на полученные в битве раны, весьма ходко потопали к домашним очагам. По дороге обменивались скудными мыслишками о нелегких житейских буднях и отголосках междоусобных войн. Под стук тяжелых копыт бывшим гребцам рассказали о том, как в Линкольншире узнали о викингах.
- Ну, за это нехитрое дело надобно благодарить рыбаков, - сказал один бравый подтянутый вояка.
- Точно-точно... - бойко добавил другой. - Эти соленые морские ребята видят иной раз такое, чего многим сухопутным крысам никогда не разглядеть. Они быстро смекнули, какая напасть высадилась к ним на побережье. В таких случаях надобно только пошевеливаться расторопнее, тогда и впросак не попадешь и с победой домой вернешься. Если, конечно, его светлость останется доволен...
- Кто вернется, а кто нет... - грустно обронил еще один солдат, поглядывая на возок с убитыми.
- Война без потерь не бывает, - мудро заключил кто-то. - А где потери, там и находки.
С этими словами на руки Рубину шлепнулся ветхий пергаментный свиток.
- Это тебе, незнакомец, - с некоторой долей юмора изрек проходивший мимо лучник. - Тебе и твоим товарищам...
- А что тут?!
Лучник откровенно рассмеялся.
- Привет от мертвого конунга! Он вывалился из-под рубахи, когда его вздернули на сук!
Рубин развернул "привет" и ничего не понял. От корявой латиницы и багровых пятен крови его немного передернуло. Хорошо, что рядом шагал Дафни из Нидерландов. Он без особых трудностей изложил сочинение пиратского главаря шагающим голодранцам. Сочинение называлось "О жизни и о себе безо всякой любовной лирики".
Итак, нравоучительная история Флибустьера С Большой Буквы, вольно пересказанная Рубинным для пущего просвещения легкомысленных потомков.
Как оказалось, звали Флибустьера С Большой Буквы Хуасито Аркебуза, по прозвищу Железный Херес. На протяжении целого ряда долгих средневековых лет Железный Херес занимался всеми видами мелкого морского разбоя. Успехи на этой незавидной предпринимательской ниве привели его на следующую ступень криминального существования.
Эта ступень выглядела более чем привлекательно, позволяя негодяю серьезно расширить дело.
А дела не давали расслабляться ни на йоту.
Действуя нагло и решительно, Хуасито Аркебуза принялся совершать многочисленные набеги на прибрежные поселки, поместья и скромные деревушки, превращая их в выжженные поляны. При этом Хуасито не брезговал никакими средствами, только бы награбленное добро плотно оседало в его карманах.
Доставалось от него также средним и крупным купеческим флотилиям, поскольку тех отчаянных храбрецов, кто беспрестанно ходит по торговым делам во все концы мира, истинные джентльмены удачи стремились, и, разумеется, стремятся обслужить в первую очередь.
"А как же иначе? - аккуратно писал пират. - Разве я виноват в том, что мир полон торговцами и торговками? Разве я повинен в том, что эта коммерческая публика перемещается от рынка к рынку не хуже заведенных марионеток. Это не я, а сии крохоборы постоянно покупают и перепродают тюки с шерстью, дивную утварь, экзотические специи и полусгнившие продукты питания. Они торгуют и богатеют. Они наглеют и жиреют, словно хорошо откормленные свиньи. Таков их образ жизни, таковы их авантюрные проблемы. А мое дело маленькое. Я всего лишь честный мясник. Я открыто забираю у них излишки капитала и помогаю им, наконец, закончить свою бесполезную суету на этом пагубном белом свете... Аминь..."
Безусловно, особое расположение Хуасито Аркебуза оказывал тем торговцам, чьи корабли были битком набиты золотом и серебром. Это была ужасающая, но прибыльная работа, густо замешанная на трупах, насилии и грабеже. На совести португальца были сотни и сотни разбитых и поломанных судеб. Он купался в людской крови с ног до головы, как сущий морской дьявол. В такой несколько нервной и драматической обстановке Железный Херес решительно полагал, что слава беспощадного викинга поможет ему без лишних трудностей управлять психологическим состоянием тех, кто решится вдруг противостоять ему как на суше, так и на море.
Кроме того, когда-то в юности Хуасито Аркебуза неоднократно внимал рассказам старших о легендарном полководце Александре Македонском*. Вдохновленный его бессмертными подвигами и богатством, а также его безудержным желанием покорить весь мир, Хуасито Аркебуза намеревался проделать аналогичную операцию в самые кратчайшие сроки. Он верил в себя. Хуасито ничуть не сомневался, что рано или поздно, но он обязательно завоюет если не всю Вселенную, то, по крайней мере, весьма значительную ее часть.
Это завоевание началось с организации небольшой пиратской флотилии. Хуасито Аркебуза сколотил её из надежных сообщников. Это были первейшие отбросы общества на всем побережье Португалии, Испании, Англии и Франции. Наверное, более подходящую компанию трудно было бы отыскать даже в самом аду, не говоря уже о бездонных трущобах Парижа, Мадрида и Лондона. Эта подходящая компания выбрала для своего бессмертного начинания корабли "Попутный ветер" и "Ласточку" - великолепные купеческие лохани, курсирующие по маршруту Любек-Венеция-Генуя-Любек, со среды на пятницу каждый седьмой месяц в христианском году. Коллектив матерых уголовников подрядился на эти суда в качестве простого обслуживающего персонала и сумел пройти карьеру от рядовых матросов до высшего флибустьерского состава в кратчайшие сроки.
Мерзавцами двигали чисто конкретные помыслы, среди которых особенно остро выделялись идеи о сугубо частном обогащении за чужой счет и нездоровые сексуальные увлечения.
Таким образом, обзаведясь подходящими кораблями и верными пособниками, Хуасито Аркебуза по прозвищу Железный Херес принялся за дело. Он принялся за него с большим энтузиазмом, ничуть не сомневаясь, что завоевание Мира требует полного отсутствия совести, необузданного стремления к наживе и жестокого обращения с пленниками. Он вознамерился осуществить свое дерзновенное мероприятие в пределах одной человеческой жизни. Он всерьез полагал, что её мимолетность и скоротечность касаются лишь тех простаков, кто без особого проку занимается добродетельной чепухой и созидательными благодеяниями.
"А все потому, что тяжелой работой и гроздьями пота нельзя добиться ничего путного, кроме длинного списка хронических недомоганий, - твердым почерком писал Флибустьер С Большой Буквы. - Увы, эта истина не требует доказательств. Это горькая правда. И вам придется поверить этой правде. Ибо единственное богатство, которое вы наживете за годы ваших долбанных странствий, будут ваша печали и пепельная седина, а не тонны серебра и злата. К сему горестному достатку непременно прибавится изношенный к дьяволу позвоночник, сдвинутые набекрень мозги и вконец развороченная печень.
А посему жить надо свободно и беспечно, смело прикарманивая чужие пожитки и чужое добро. Увы, какой смысл в ученых познаниях, когда рядом текут полноводные реки постороннего капитала. Тут следует верить в дремучий зов вашего горячего сердца, алчущего добычи, крови и наслаждений. Нужно смотреть жизни прямо в лицо и двигаться только туда, куда влекут вас ваши потаенные инстинкты, ваш волчий аппетит и ваши длинные загребущие руки. Аминь..."
Огласив текст, Дафни из Нидерландов нахмурил высокий (вплоть до затылка) лоб и тяжко призадумался. Ему явно не хватало последнего умозаключения, чего-то истинного, наподобие свежего откровения, чтобы поставить финальную точку. Но уже через миг он отыскал потребный материал на обороте свитка. Это были прощальные слова некоего Бенджамена из Назарета. Он писал о том, что "Нет в жизни счастья, а есть одно беспокойство и сплошное безволие".