«Электрические» — подумала Гермиона.
Ей вспомнился Хогвартс, промелькнуло прошлое, счастливое детство, окружённое волшебством.
Она стояла и разглядывала эти фотографии, теребя свой собственный рубин, который подарил ей человек, с которым она не разделяет прошлого, но знает, что он всегда был в нём.
Именно в этой комнате, в этом зале были запечатлены рубины. Фотограф играл с камнями, подчёркивая красоту, силу и величество этого камня. Камень и огонь, разрушающая стихия огня и сила камня. В этой комнате была мало освещения, но сами фотографии были с подсветкой и от этого Гермионе казалось, что рубины ослепляют её. Девушка подошла ближе, к той фотографии, что была в углу комнаты. Языки пламени по кругу, а в центре рубин с двойственной звездой. Тяжелая оправа серебра и камень, отражающий блики огня, зачаровывал Гермиону.
Девушка вздрогнула, когда почувствовала за спиной опаляющее дыхание. Она закрыла глаза и сжала своими пальцами рубин, словно он придавал ей сил.
Гермиона почувствовала, как он коснулся её обнажённой шеи, как пальцы прикоснулись к её волосам, и ощутила, как они зарываются в них.
Вторая рука коснулась её живота и он придвинул её к себе.
— Почему ты выбрала именно этот зал?
Его голос вызвал у неё сотни мурашек, которые быстро побежали по телу и испарились, оставляя приятную теплоту на её напряжённом теле.
— Может, потому что рубин теперь олицетворяет для меня что-то больше, что прежде у меня было.
— Ты больше не боишься?
— Я ещё долго буду бояться. Я не умею доверять людям и многое мне кажется небезопасным. Сегодняшний приём прекрасен, но многолюден и мне комфортнее быть в тени. А когда я оказалась именно здесь, в этой комнате, знаешь, эти свечи… Пусть имитированные, электрические, но напоминают мне Хогвартс. И, несмотря на то, что в этом месте было много боли, это был мой дом. Дом как волшебницы, понимаешь?
— Да, Гермиона. Я думал, что тебе комфортно среди магглов, что именно здесь ты в безопасности. А ты вспомнила про школу волшебства и чародейства.
— Я вошла в эту комнату и осознала, что волшебницы во мне намного больше.
— Давай убежим?
— Но ты сюда пришёл ради определённых целей и я бы не хотела стать причиной их неразрешенности.
— Гермиона, перестань, — он сильнее надавил ладонью на живот, будто бы вдавливая её в себя, и, наклонившись, губами коснулся её уха. — Я хочу искупаться в тёплом ночном море.
Ей перехватило дыхание, а рубин, на который она всё это время смотрела, начал расплываться и лишь пламя, которое служило фоном, будто бы пришло в движение. Это пламя словно захватывало обоих, сжигая дотла, и Гермионе показалось, что от этой фотографии веет теплом. Она даже ощутила, что огонь проник в эту комнату, проник в них, и если она это не остановит, то случится пожар.
— Это неожиданно. У меня нет купальника, так что, я могу посидеть на берегу, — её голос дрогнул.
— Перестань продумывать каждый свой шаг, бояться последствий. И ещё, ты же сейчас подумала совершенно о другом, но сказала именно это.
Девушка в этот самый момент поняла, что он прав. Она действительно думает об одном, а говорит то, что обдумала. Её речь это контролируемый поток мыслей и лишь изредка она говорит только то, что её действительно волнует. Она вздохнула и накрыла своей ладонью его.
— Я смотрю на эту фотографию, — девушка указала на фотографию, которая была перед ней. — И в какой-то момент камень перестал для меня существовать, украшение будто бы исчезло, словно его сожрал огонь. Я помню огонь и его последствия. Однажды мы пытались выбраться, но пламя словно наступало на пятки, сжирая всё на своём пути. Мне показалось, что он снова наступает. Что это тот же самый огонь, который сожжёт меня, и не будет больше Гермионы. И именно сейчас я его ощущаю, прямо сейчас, — и Гермиона нажала на его ладонь, чувствуя, как она плавит её живот.
— То, что сейчас происходит, называется по-другому и не имеет никакого отношения к твоим страхам и адскому пламени.
Стук каблуков разнёсся по всему залу и резкий смех в сопровождении с мужским шёпотом становились громче, громче и с каждым шагом всё ближе.
— И всё-таки я настаиваю! Давай убежим, — и снова его дыхание коснулась её уха и проникло под кожу.
Его рука соскользнула с её живота, коснулась её запястья, короткий путь по ладони и он крепко сжал её пальцы.
— Пойдём, — прошептал он.
Гермиона, улыбнувшись, сделала шаг вперёд.
Они миновали несколько залов и целенаправленно шли к выходу, Гермиона чувствовала, как он крепко держит её ладонь и мимоходом обменивается с кем-то доброжелательным приветствием или наоборот прощальным напутствием.
Теодор не останавливался ни на секунду, продолжал идти, уводя Гермиону. Как только они вышли на свободу, Гермиона вдохнула свежий, тёплый, морской ветер.
— Ты много путешествовала?
— В детстве мы часто куда-то ездили, но потом, когда в моей жизни появилось волшебство, поездок стало меньше. Летом родители наслаждались моим присутствием и мы старались меньше выезжать из дома. А во Франции я никогда не была, но эта страна у меня вызывает особенную ассоциацию, — Гермиона улыбнулась. — Однажды папа сказал, что каждый город, место, в которое мы приезжаем, всегда ассоциируется с чем-то или кем-то. С людьми, с каким-то запахом, музыкой и это может быть всё, что угодно. И теперь я знаю, это действительно так! Ведь по сей день меня преследуют ассоциации и, к сожалению, некоторые из них мне хотелось бы забыть, но стоит только… — и она замолчала.
— Можно перекрыть их, — Теодор коснулся её плеча и это движение больше не вызывало привычных вздрагиваний.
Она хотела показать своё одобрение, чтобы он почувствовал, что ей приятно его прикосновение. И она расслабила мышцы, веря в то, что он чувствует её.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда ты вошла в моë поместье, ты ведь думала о другом, точно таком же. В том, в котором проживали такие же чистокровные волшебники, и именно в нём тебе причинили боль. Ведь так?
— Да, — тихо сказала она.
— Ну, а теперь, попав в какой-либо мэнор, что возникнет у тебя, какая картинка промелькнëт в твоей голове теперь?
Гермиона улыбнулась и поняла, о чём он говорит.
— Теперь я вспоминаю эти маленькие гамаки, их огромное количество, и прячущихся эльфах. А ещё их глаза. Но ещё я помню, как появился ты, — она замолчала, а потом коснулась своей ладонью его руки, которая слегка поглаживала её плечо. —Теперь я представляю мэнор и вижу твои глаза, а раньше, стоило мне подумать о каком-нибудь чистокровном замке, как я вспоминала…
— Неважно, Гермиона, пусть все воспоминания будут перекрыты другими, счастливыми и тёплыми. Теми, в которых ты была счастлива, и теми, в которых ты будешь счастлива. Война осталась за плечами, за твоей собственной спиной и не нужно оборачиваться. Люди не меняются и появится кто-то, кто захочет стать сильнее всех. И среди магглов, и среди волшебников были те, кто хотел завоевать мир. Но не нужно об этом думать ежедневно. Ты многому научилась и многому ещё научишься, но счастливой нужно быть здесь и сейчас.
Он обнял её вот так, со спины, прижимая к своему телу и нагнулся, прикасаясь к её волосам. Его рука соскользнула с плеча и прошлась по её солнечному сплетению, пальцы слегка коснулись груди. Ток прошёлся по коже, а пальцы Теодора снова побежали, проводя неведомую дорожку, и поднялись к шее. Коснувшись большим пальцем её подбородка, он очертил его и рука замерла.
— А какая у тебя ассоциация с Францией?
Гермиона улыбнулась.
— Однажды я плакала и думала, что никто не знает, никто, кроме Гарри. Он поддерживал меня, молча был рядом, но знал кто-то ещё. Этот тайный друг прислал мне открытку, подложил её в учебник по маггловедению. Открытка с набережной Довиль. Кто-то написал красивым почерком «Всё будет хорошо». Удивительно, знал ли тот человек, что однажды я окажусь на этом пляже и в этот момент у меня действительно всё будет хорошо.