«Гряз-но-кров-ка!»
Гермиона собиралась на летние каникулы с мыслями о том, что не будет скучать по своему факультету.
***
Курс сменял другой, уроки становились всё сложнее и интереснее. Каждый раз возвращаясь в школу, Гермиона с интересом наблюдала за своими однокурсниками, как они менялись за лето. Девочки росли быстрее мальчиков, опережая их и в росте, и в форме.
На четвёртом курсе, в канун Святочного бала, суетилась вся школа. Девушки из кожи вон лезли, чтобы выглядеть лучше чем обычно и заполучить приглашение того, с кем бы они хотели пойти на бал. А парни, в свою очередь, стыдливо прятали глаза, по-мальчишески стесняясь всего этого.
Гермиона сидела в большом зале за столом Когтеврана и слушала рассказ Полумны. Что-то о заколдованной омеле, которая появляется во время Святочного бала совершенно неожиданно.
— То есть, ты хочешь сказать, что омела просто появляется? В разных местах? Даже над головами тех, кто не влюблён друг в друга?
Луна не обратила на её вопрос никакого внимания.
— Ты когда-нибудь слышала звон рубинов?
— Что? — переспросила Гермиона. Она так и не привыкла к привычке подруги часто менять темы.
— Омела, Гермиона. Я про неё, — пояснила Полумна, заметив непонимающий взгляд собеседницы. — Я полагала, что ты знаешь всё. Но, как оказалось, сердечными делами ты не особенно интересуешься?
— Я знаю историю Хогвартса от А до Я. И впервые слышу о заколдованной омеле!
— Рубиновой омеле, — Луна устремила взгляд на свечи, висящие у потолка. — Она появляется над теми, кто обречён. Судьбой, понимаешь? Говорят, её создала волшебница, которая училась на Гриффиндоре многие столетия назад, чтобы на Святочном балу поцеловать любимого. Но с удивлением обнаружила, что рубины зазвенели над её головой, когда она стояла с лучшим другом. Зная, что колдовство нельзя отменить, она поцеловала того, на кого указывала омела.
— Что было дальше? — Гермиона с интересом слушала мелодичный голос подруги.
— Это история умалчивает. Но рубиновая омела — как наша распределяющая шляпа. Определяет истинных. Направляет. Указывает будущее.
— А что будет, если не поцелуешь того, на кого укажут рубины?
— Эти двое будут прокляты.
Гермиона с гулким стуком поставила кубок на стол, пребывая в полнейшем шоке от окончания истории.
— То есть — прокляты?
— Они вечно будут сталкиваться друг с другом. Ненамеренно, случайно. Пока не поймут, что они истинны для поцелуя.
— Дурость какая! — возмутилась Гермиона.
— Вот и я говорю, в сердечных делах ты не разбираешься…
Гермиона думала о предстоящем бале с огромной неохотой. Для неё не нашлось пары. Тот, кто вызывал у неё огромную симпатию с первого курса, совершенно точно отказался бы идти с ней.
Пока Грейнджер, сидя на кровати, доделывала курсовую, которую можно было сдать и в следующем году, краем уха ловила разговор Пэнси и Матильды. Они пели всё о том же. Пэнси — о Драко, а Матильда — о Теодоре.
— Я уверена, что во время танца с Драко мы услышим звон рубинов, — она смущенно поправляла подол шикарного атласного платья цвета стали. На её оливковой коже эта ткань смотрелась идеально. Пэнси была очень красивой, трудно было этого не заметить. Она знала об этом, и успешно пользовалась своими преимуществами.
— Ты же знаешь, что это просто легенда. В прошлом году не было омелы. Может и в этом не быть.
— Ты слишком много думаешь, Матильда. Уверена, вам с Тео не нужна никакая омела, чтобы узнать, что вы истинные. А мне нужна. Я уверена в…
Пэнси не закончила предложение, но Гермиона не сомневалась, что на конце было имя, которое она ненавидела.
— Почему ты смотришь на меня, Грейнджер?
Гермиона дописала последнее слово в тетради и отодвинула её, чтобы чернила высохли. Она поднялась с кровати и приблизилась к девушкам.
— Просто засмотрелась на тебя, Пэнси. Ты выглядишь потрясающе.
Это не было ложью. Гермионе ничего не стоило сказать это. Лицо Паркинсон смягчилось от такой неприкрытой лести.
— Ты что-то задумала? — вновь собравшись с мыслями, спросила она.
— Это просто комплимент. Почему я должна что-то задумывать? — честно ответила Гермиона.
Пэнси не сказала «спасибо», это слишком дорогое слово из её уст. Она молча взяла сумочку, и они с Матильдой вышли из спальни. Гермиона расслабила плечи. Хотя бы сегодня Паркинсон не будет язвить над тем, что Грейнджер придёт одна. Она подсластила её и надеялась, что та проявит расположение хотя бы на один вечер.
Гермиона опоздала намеренно. Не хотела быть замеченной спускающейся по главной лестнице. Ей достаточно войти в зал со стороны балкона, где большинство стояли к ней спиной и наблюдали за танцующими. Праздник был в самом разгаре.
— Гермиона, глядя на тебя, я понимаю, почему шляпа распределила тебя в Слизерин, — Полумна подошла незаметно и протянула ей кубок с тыквенным соком.
И Грейнджер была согласна с ней. С её словами. Утром прилетела сова с посылкой из дома. Мама послала ей платье, которое попросила у неё дочь. Тонкий шёлк тёмно-изумрудного цвета струился по телу, ощущался словно вторая кожа. Она не чувствовала скованности из-за открытых плеч и спины. Гермиона умела носить такие наряды. Всё было на инстинктах. Слишком магловское платье. Совершенно простое, но дорогое взору.
Она чувствовала на себе восхищённые взгляды, и они были оправданы. Гермиона выглядела потрясающе. Она знала все свои плюсы и эффектно подчеркнула их, открыв тонкие ключицы и острые лопатки. Выбрав этот наряд только для единственного. Чтобы он увидел её, заметил. Гермиона хотела лишь секунду его внимания. Увидеть, как он остановится, чтобы рассмотреть. Увидеть в его взгляде заинтересованность, узнать и понять, что, возможно, у неё был шанс.
И он посмотрел на неё.
Мазнул взглядом зал, стоя в нескольких метрах от неё со своей спутницей. Он совершенен.
Сердце пропустило удар, когда его взгляд остановился на ней. Она не дышала. Смотрела в ответ еле улыбаясь, не переходя границы. И что-то внутри расцвело, когда Гермиона заметила, как он прочистил горло, на секунду нахмурился, поднял кубок и сделал глоток, не сводя с неё взгляда.
Седрик заметил её.
Вечер удался.
Гермиона кивнула в знак приветствия, совершенно не рассчитывая на взаимность, и отвернулась, чтобы перевести дыхание.
— Значит, это принц Пуффендуя? Я удивлена, Гермиона. Быть может, я поспешила сказать, что ты не интересуешься сердечными делами?
— Луна, Боже! Что мне делать? — она отчаянно потянула подругу за собой к столу с угощениями. — Мой план был только до этого момента. Я хотела, чтобы он меня заметил, но совершенно не рассчитывала на это!
— Ну, по моим наблюдениям, твой план удался. И он идёт сюда.
Гермиона замерла. Будто в неё кинули замораживающее заклинание. Её мышцы заледенели. Она почувствовала дрожь в кончиках пальцев. Она отсчитывала возможные шаги, которые оставались до неё. В голове крутились слова, которые она должна сказать.
«Привет?»
«Как проходит вечер?»
«Мэрлин, какая же я трусиха!»
— Грейнджер?
Гермиона развернулась на автомате. Настроение испортилось за секунду. Перед ней стояли Пэнси и — обоже — Малфой. А Седрик шёл не к ней, а к столу Пуффендуя, за выпивкой. Она проводила его взглядом, понимая, что дала себе ложную надежду.
— Грейнджер! — вновь позвала её Пэнси.
Она старалась смотреть только на Паркинсон. Старалась игнорировать её спутника, который стоял рядом. Она видела его, хоть и не смотрела ему в глаза. Видела, как он зол. Почти слышала все его отвратительные мысли, как он перебирал одно ругательство за другим. Но не произносил вслух. Он просто смотрел.