— Интересно. Но недостаточно.
Король внезапно ухмыльнулся — жестко, без веселья. Его рука резким движением откинула складки мантии.
— Тогда последний аргумент. — Его голос стал тише, но от этого только опаснее. — "Пламенный Щит" уже согласился на экспедицию. Узнав, что их бывший сотоварищ в беде... они даже не торговались.
Гилен замер. Его глаза сузились, в них мелькнуло что-то неожиданное — тревога?
— Все пятеро? — его голос потерял обычную иронию.
Бальдрик кивнул, его ухмылка стала шире.
— Все они. Торин, тот могучий воитель, сказал, что если один из них в беде, то и все они. — Король наклонился вперед. — У тебя хорошие друзья, парень. Они, кстати, первые и записались.
Тишина повисла тяжёлым покрывалом. Гилен закрыл глаза, его пальцы сжались в кулаки. Когда он снова открыл их, в рубиновых глазах читалось решение.
— Когда выступаем? — спросил он просто.
Бальдрик откинулся назад, удовлетворение разлилось по его лицу.
— Завтра на рассвете.
Гилен потянулся с кошачьей грацией, позвонки хрустнули один за другим, будто он действительно только что пробудился от многовекового сна. Его пальцы коснулись треснувших очков, медленно сняв их с переносицы.
— Кстати, мне бы не помешал новый головной убор, — голос его звучал лениво, но в глубине рубиновых глаз мерцал холодный расчет. — И очки — эти немного треснули. — Он демонстративно повернул голову к свету, чтоб тонкая паутинка трещин на линзе стала лучше видна. — А ещё лучше — глазные линзы. Если такие найдутся.
Бальдрик нахмурился, его брови сошлись в жесткой складке. Королевские пальцы сжали рукоять скипетра, когда он изучающе вглядывался в лицо пленника.
— Зачем тебе это?
Гилен медленно, почти театрально, подвинул очки на переносицу — и в этот миг за стеклами рубиновые зрачки вспыхнули кровавым светом, будто два раскалённых угля в пепле ночи. Свет пульсировал в такт его дыханию, отбрасывая зловещие блики на каменные стены.
Король непроизвольно отшатнулся, его сапог глухо стукнул о плиту. Но уже в следующее мгновение он выпрямился, сжав челюсть — железная воля взяла верх над инстинктом.
— Будут тебе и линзы, и очки, — сквозь зубы процедил он, разворачиваясь так резко, что волчьи когти на мантии зазвенели. Дверь захлопнулась за ним, оставив Гилена в одиночестве среди пустого тронного зала, где лишь эхо хранило следы недавней бури страстей.
Только когда шаги за дверью окончательно затихли, Гилен провёл указательным пальцем по внутренней стенке клетки. Его ноготь, неожиданно острый, вывел кровавый символ на холодном металле.
Руны вспыхнули алым, зашипели, будто раскалённое железо в воде — и вдруг вся клетка сжалась, скрипя и ломаясь, превращаясь обратно в тот самый маленький чёрный куб.
Гилен поднял его, перекатывая в ладонях, изучая каждый миллиметр поверхности. Его пальцы скользнули по граням, переписывая несколько символов — старые руны вернулись на место под его прикосновением.
"На всякий случай", — промелькнуло в его мыслях, когда он вернул артефакт в исходное состояние, оставив на нём едва заметный кровавый отпечаток.
Двери распахнулись с такой силой, что древние петли взвыли в протесте. В зал ворвалась королевская гвардия — дюжина бойцов в серебристых латах с гербом Аргентайна, их мечи уже наполовину извлечены из ножен.
Увидев Гилена, свободно стоящего посреди зала, они замерли в совершенном единстве — двенадцать клинков зазвенели, покидая ножны, двенадцать пар глаз расширились в идентичном ужасе.
Но прежде чем первый удар мог быть нанесён, из-за их спин раздался насмешливый голос:
— Опустите мечи, господа!
Из рядов придворных выступил франтоватый мужчина в камзоле, расшитом столь затейливо, что узоры рябили в глазах. Его улыбка сверкнула слишком белыми зубами, а трость с драгоценным набалдашником постукивала по плитам в ритме невидимой мелодии.
— Отныне это не пленник, а почётный гость Его Величества! — Он совершил театральный поклон, перо на шляпе описало изящную дугу. — И, что важнее, участник завтрашней экспедиции в Чёрную Хворь.
Гилен молча протянул ему чёрный куб, его лицо оставалось невозмутимым, но в уголках губ пряталась тень усмешки.
— Ужин предпочитаю горячим.
Франт радостно схватил артефакт, будто это был драгоценный подарок, а не орудие недавнего заточения, и кивнул гвардейцам.
— Проводите господина в его покои! И чтобы ужин был — как он любит! — Его трость описала в воздухе замысловатый знак, словно ставя точку в этом представлении.