Корпус подался вперёд, руки расставлены в стороны, мышцы напряжены до предела — он был готов. И рванул к Древу. Сердце вздрогнуло. Оно почувствовало его.
Ментальный удар обрушился на Гилена — такой силы, что человеческий мозг не выдержал бы и доли секунды. Череп должен был расколоться, мысли — испариться, душа — разорваться на клочья.
Кровь хлынула из носа, ушей, глаз. Тёплая, солёная, она стекала по подбородку, капала на землю. Но Гилен не остановился.
Тонкие нити Тумана потянулись к Древу, вплетаясь в его структуру. Они скользили между строк кода, как змеи между корнями, переписывая, изменяя, ломая.
Туманный Сдвиг. Код начал меняться. Подпитка монстров — перенаправлена. Контроль над разумами — разорван. Энергия — выброшена наружу, как волна, сметающая всё на своём пути. Всего пятнадцать секунд, ноэ того хватило.
Монстры зашатались, оглушённые. Их связь с Древом порвалась, и теперь они были слепы, дезориентированы, как псы, потерявшие хозяина.
Наёмники один за другим приходили в себя. Они моргали, ошеломлённые, будто только что проснулись от кошмара. Но кошмар был вокруг — и они были свободны.
Гилен развеял Туман, втянул Когти обратно под кожу. И в тот же миг ближайшие твари ринулись на него. Но он уже стоял с мечом в одной руке и кинжалом в другой.
Кровь все еще сочилась из его носа, густая и тёплая, оставляя солёный привкус на губах. Но времени на слабость не было — каждая секунда могла стоить жизни. Гилен зубами вырвал пробку склянки с зельем, проглотил содержимое одним движением, даже не почувствовав его горького вкуса.
Эффект был мгновенным. Жар разлился по жилам, как расплавленный металл, затягивая раны, сращивая трещины в костях, успокаивая дрожь в мышцах. Но этого было мало.
Он усилил исцеление Кровавым Швом — нити его собственной крови ожили, проникли под кожу, стягивая разорванные сосуды, латая повреждённый мозг, сшивая надорванные мышцы. Боль пронзила его, острая и жгучая, но он лишь стиснул зубы.
Как раз вовремя. Древо ударило снова. Слабее, но всё равно остро, как удар кинжала в висок. Гилен встряхнулся, смахнул кровь с век — и выхватил меч. И бросился в бой.
Он рубил, резал, прокалывал, пробиваясь сквозь оглушённых монстров, пока не врезался в ряды наёмников. Те, ещё дезориентированные, сражались с той же яростью, что и против тварей, не понимая, кто перед ними — друг или враг. Их глаза были мутными, движения — резкими, неуверенными. Они бились в слепой панике, и Гилену приходилось отбиваться, не убивая, лишь отшвыривая их в сторону.
Альрик оправился первым. Его шлем вспыхнул зелёным светом, и волна защиты накрыла союзников — щит разума, такой спасительный... Он встряхнул головой, как медведь, сбрасывающий воду, и его голос прогремел над полем:
— Очнитесь, черти! Это не сон!
Лираэль вздрогнула, её пальцы инстинктивно сжали лук. Она моргнула, словно продираясь сквозь туман, и в следующий миг её глаза загорелись холодной яростью. Десять стрел взлетели в воздух одним плавным движением. Каждая нашла цель, вонзаясь в тела монстров и взрываясь синим пламенем.
Ренар очнулся последним. Он шатался, как пьяный, вытирая кровь с губ тыльной стороной ладони. Его пальцы дрожали, когда он достал зелье, выпил его залпом — и в тот же миг его тело покрылось стеклянным доспехом, хрупким на вид, но прочным, как сталь. Его глаза, ещё секунду назад пустые, теперь горели.
— Я их всех порву... — прошипел он и бросился в бой, будто мстя за те мгновения, когда Древо владело его разумом.
Альрик прорвался к Древу первым. Его меч взвыл в воздухе, описывая широкую дугу, и он крикнул, обращаясь к магам:
— Готовьтесь!
Когда отряды подошли ближе, маги Света начали речитатив. Их голоса слились в единый гул, золотые руны вспыхнули в воздухе, собираясь в огромную печать.
Первый же удар ударил в Древо. Десятиметровый исполин из плоти затрясся, как живой. Кора трескалась, обнажая серое, пульсирующее мясо, которое тут же усыхало, превращаясь в прах. Воздух наполнился смрадом гниения.
Монстры завыли — их сила иссякла ещё сильнее, связь с Древом оборвалась окончательно. Наёмники ринулись добивать.
Когда всё закончилось, поле было усеяно трупами. Отряды потеряли примерно половину своего состава. Одни бойцы тихо наклонялись над павшими, трясли их за плечи, словно не веря, что те не проснутся. Их голоса дрожали:
— Эй... Эй, вставай уже. Всё кончилось...