Затем подали вторые блюда: жареная баранина с брусничным соусом, где сладость ягод идеально сочеталась с жирным мясом. Дичь с кореньями, томлёная в горшочках, — мясо отваливалось от костей, пропитанное соком и травами.
И наконец, третьи блюда: медовые пряники с тмином, их сладость оттенялась легкой горчинкой специй. Творожные ватрушки с клюквой, где кислота ягод балансировала с нежностью творога.
Напитки завершали пиршество: морс из облепихи и морошки, освежающий и терпкий. Квас, густой хлебный, с легкой кислинкой.
Торин швырнул на стол увесистый мешок с монетами, их звон заставил замолчать даже самых шумных соседей.
— Старые правила остались прежними. Делим всё поровну, любую добычу и заработок. — Его голос был тверд, как скала. — Ты пока в команде, сами мы тебя не гоним, хоть не все согласны с моим решением.
Арнольд скривился, его пальцы сжались в кулаки, но он промолчал, лишь бросив на Гилена взгляд, полный недоверия. Эсмеральда отхлебнула морс, её глаза скользили по столу, избегая встречи с чужими взглядами.
Гилен отодвинул тарелку, его движения были точными, будто отмеренными. Голос, тихий, но чёткий, разрезал шум таверны:
— Дальше мы идём разными дорогами.
Он посмотрел на каждого, его глаза, скрытые за очками, казалось, видели больше, чем хотелось бы остальным:
— Мои дела в Амбарнэ — только мои. Но знайте: я убил тамошнего лорда. Он похитил невинную, чтобы давить на меня. Такое я не прощаю. Там меня и схватили. Поход в Туман, как я понимаю, должен был стать для меня первым и последним, тем не менее я должен вернуться. Чувствую, я должен быть там.
Торин нахмурился, его брови сошлись в одну сплошную линию:
— По нашим правилам — мы прикрываем друг друга. Как бы тяжело ни было, не просто ж так у нас такое название.
Эсмеральда вздохнула, её пальцы обхватили кружку, словно ища в ней опору:
— Я знаю тамошних аристократов. Попробую помочь... со своей стороны.
Арнольд прижал Лирию, его голос дрожал, выдавая страх и гнев:
— Я всё ещё против. Это может аукнуться всем нам.
Лирия положила руку на его ладонь, её прикосновение было мягким, но твёрдым:
— Каждому из нас однажды может понадобиться помощь.
Гилен встал, его тень, удлинённая светом камина, легла на стены таверны. Он кивнул — и вышел в холодную ночь, где его ждали новые испытания.
Он шел по улицам Вальгрима, ощущая странную тяжесть в груди — не ранение, не усталость, а что-то глубже, будто камень, привязанный к ребрам.
"Товарищи".
Нелепое слово. Он никогда не думал о смертных так. Они горели ярко и недолго, как бумажные фонарики на ветру. Но эти... заслуживали как минимум вежливости. Хотя без них ему было бы проще.
А еще девчонка с глазами, слишком большими для этого мира, и старик, чьи руки дрожали не от страха, а от возраста. Те, кому могут устроить проблемы просто за то, что помогли ему. Первая проблема уже была. Похищение. Угрозы. Он не допустит второго раза.
Город дышал холодным величием, как старый воин, не желающий признавать свои раны. Свежий северный воздух резал лёгкие лезвием, от которого губы мгновенно становились сухими, а в горле першило. Рунические фонари мерцали синим, излучая не тепло, а магический огонь, который не таял снег, но отпугивал тьму — их свет скользил по булыжникам, оставляя синеватые блики на заиндевевших стенах.
Ветер гулял между башен, свистя в шпилях, будто призывая шторм — его голос то завывал, то переходил в шепот, словно рассказывая старые секреты. Запах моря — солёный, резкий, с примесью ржавого железа и смолы — пропитывал все вокруг, въедаясь в одежду, в кожу, в память.
Человек в плаще вышел из тени так плавно, будто сама тьма его вытолкнула.
Навык отвода глаз окутывал его — обычный взгляд скользил бы мимо, не замечая ни походки, ни черт лица. Но Гилен видел сквозь иллюзию — под капюшоном прятались холодные глаза и тонкие губы, сложенные в усмешку.
— У тебя есть союзники.
Голос звучал так, словно слова выцарапывали ножом по камню.
Не дожидаясь ответа, незнакомец развернулся и растворился в переулке, оставив после себя лишь легкое дрожание воздуха, как после миражей в пустыне. Гилен не стал догонять.
Отель Гилен нашёл быстро — небольшое, но крепкое здание с вывеской "Ледяная Гавань", где дверь скрипела на ржавых петлях, а в окнах светился тусклый желтый огонек.