Кровь кипела в жилах, пульсируя в висках горячими ударами. Мышцы дергались непроизвольно, как у повешенного в последних судорогах.
Сердце билось так бешено, будто хотело вырваться из груди, каждый удар отдавался болью во всём теле.
"Не... сдамся..."
Он не имел права умирать здесь. Не от этого. Не так.
Время перестало существовать. Оно растеклось, как лужа ртути, потеряв всякий смысл и форму.
Гилен сидел, скрестив ноги, погруженный в себя настолько глубоко, что не мог сказать - день сейчас или глухая ночь. Его сознание сузилось до микроскопической точки, где бушевала невидимая война. Кровь сражалась с чужим ядом, меридианы горели, как раскаленные провода под кожей, передавая волны мучительной боли.
Одна ошибка - и токсины разъедят каналы, превратив их в гниющую паутину.
Одна ошибка - и Исток Крови будет отравлен, лишив его силы.
Одна ошибка - и процесс станет необратимым, оставив лишь пустую оболочку.
Он сжимал зубы до хруста, челюсти свело так сильно, что казалось - вот-вот треснут коренные. Каждый удар сердца был под контролем, каждая капля яда - под пристальным вниманием. Тело не отвергало отраву, а перерабатывало, заставляя чужое стать своим.
И когда, наконец, баланс начал смещаться в его пользу - стало чуть легче. Но лишь чуть. Боль не ушла, она просто изменила свой характер - из режущей стала тянущей, из острой - глухой.
Сколько прошло времени? Часы? Сутки? Внешний мир перестал иметь значение.
Но в какой-то момент он ощутил это - тончайшую нить энергии, протянувшуюся сквозь его тело. Новый меридиан, рожденный в муках, выкованный в агонии.
"Меридиан Железного Жала".
Он пульсировал, как свежая рана, даруя устойчивость к ядам. В будущем, возможно, даже позволит превращать яд в оружие. Но цена была высока - он пожирал кровь из Истока, требуя постоянной подпитки для переработки ядов.
Гилен попытался изучить его подробнее, но сознание уже накрывала черная волна. Последнее, что он почувствовал - лицо, ударяющееся о пыльную землю, прежде чем тьма поглотила его полностью.
Солнце. Жгучее, беспощадное, оно прожигало веки даже сквозь закрытые глаза.
Пыль. Она въелась в губы, скрипела на зубах, смешавшись с привкусом крови и железа.
Гилен открыл глаза, и первое, что осознал - не боль, а усталость. Глубокая, всепоглощающая, будто кто-то вычерпал его до дна. Каждый мускул ныл, каждое сухожилие кричало о перенапряжении.
Он поднялся с трудом, спина затрещала, как старый деревянный пол. В воздухе повис запах пота, крови и чего-то прогорклого - возможно, его собственного тела.
Меч лежал рядом, верный спутник. Лезвие было погнуто, зазубрено - придется нести кузнецу, если хочет сохранить оружие. Кинжал... сломан. Переломлен пополам, как сухая ветка. Гилен бросил его в кусты без сожаления - остался еще один, спрятанный в сапоге.
Одежда превратилась в лохмотья, едва прикрывающие тело. Но под ней... Кожа затянулась.
Меридиан Кровавый Шов сделал свое дело - раны закрылись, оставив лишь бледные шрамы, которые исчезнут через пару дней. Гилен провел пальцами по самым страшным повреждениям - укусу бармагиста на бедре, царапинам от плющей на руках.
"Будет болеть еще сутки".
Но он выжил. И стал сильнее. И лес все еще ждал его.
Рубиновые глаза за затемненными стеклами очков холодно оценивали изогнутые стволы, будто взвешивая шансы на новую попытку. Железное Жало вытянуло слишком много крови из Истока - теперь нужно время на восстановление.
"И новое оружие. А денег теперь почему-то не хватает".
Губы искривились в горькой усмешке. Вот ирония - бывший Вечный, когда-то способный переписывать реальность по своей воле, теперь считает медяки, чтобы купить маломальский клинок у городского кузнеца. Но задание нужно выполнять.
Отошел на безопасное расстояние от леса, разжег небольшой костер огнивом. Разложил плоские речные камни у огня, положил на них полоски вяленого мяса - жесткого, как кожаный ремень, но питательного. Достал мешочек со специями из Аргентайна - смесь перцев, сушеных трав и чего-то с глубоким дымным ароматом, что напоминало о далеких южных землях. Посыпал мясо, перевернул.
Запах разнесся мгновенно, заставив слюну наполнить рот.
Когда мясо подрумянилось, уложил его на лепешки, сверху - ломтики острого сыра с голубой плесенью. Первый укус - и желудок взвыл от благодарности, сжимаясь болезненно-приятными спазмами. Запил водой из фляги, чувствуя, как организм оживает, наполняясь силой.
После еды достал походный набор для починки. Иглой с прочной шелковой нитью заштопал разорванный плащ, залатал рубаху в местах самых заметных разрывов. Сапоги требовали больше работы - пришлось вспоминать, как Торин учил обращаться с кожей, натирая ее специальной мазью и аккуратно подшивая оторванные подметки.