"Нужны... союзники".
Мысль была горькой, как полынь. Ему было привычнее справляться одному. Но сейчас...
"Нужно найти тех смертных. Наёмники. Тех, кто захочет заработать на этом контракте".
Один - он не справится. И это... раздражало больше всего. Его пальцы впились в землю, вырывая клочья травы.
Гилен шагал, проклиная каждый камень, каждую кочку на своем пути. Его босые ноги с силой вдавливались в грунт, оставляя за собой четкие отпечатки, будто он намеренно метил дорогу для тех, кто мог идти следом.
Он вернулся к схрону между корнями дуба, где оставил свои вещи. Погнутый меч лежал там же, где был брошен - Гилен резко поднял его, осмотрел повреждения и с недовольным фырканьем пристроил на пояс, чтобы не болтался. Надел шляпу, смахнув с нее пыль, поправил очки на переносице. Каждое движение было резким, угловатым - будто он ссорился с собственной амуницией, наказывая ее за свое поражение.
Дорога к городу вилась перед ним ленивыми петлями, словно насмехаясь над его спешкой. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, рисуя на земле насмешливые узоры.
"Великий падший Вечный, поверженный деревьями. Какой позор". - мысль жгла сильнее, чем раны.
Солнце светило слишком ярко, слишком навязчиво. Воздух пах нагретой хвоей и дорожной пылью - обыденно, пошло, будто мир специально подчеркивал ничтожность его проблем. Даже птицы щебетали как-то назойливо, их трели резали слух, как тупой нож.
Каждый шаг отдавался в висках тупым раздражением, с каждым вздохом гнев копился где-то в глубине грудной клетки, тяжелым комом.
Припасы кончились. В рюкзаке остались лишь крошки от лепешек да пустая фляга.
Гилен сидел у костра, поворачивая на самодельном вертеле тощую тушку кролика - добытого с неожиданным трудом. Его пальцы, привыкшие держать оружие, неуклюже управлялись с простой палкой. Мясо подгорало с одной стороны, издавая треск и дымясь.
"Раньше я стирал миры. Теперь вот - жарю кроликов". - горькая усмешка искривила его губы.
Он злобно ковырнул мясо ножом - клинок легко проткнул верхний слой, обнажив розоватую, недожаренную плоть внутри.
Съел всё равно. Жевал медленно, чувствуя, как жесткие волокна сопротивляются зубам. Запил водой из ручья - холодная влага смыла вкус крови и пепла. Набрал воды там же.
Раздражение не уходило. Но теперь оно было... другим - более глубоким, более сложным.
Он ловил себя на том, что думает о них. О Миаре с ее вечными вопросами. О старике Марике. Даже о "Пламенном Щите" - этих шумных, нелепых наемниках. О кашей этой подгоревшей...
"Я ничего им не должен". - повторял он себе снова и снова.
Но это не помогало. Будто где-то за грудиной застрял осколок - острый, не дающий забыть:
"Обещал разобраться с последствиями убийства лорда. Оставил камни на хранение. Не предупредил, что ухожу. Ну и что?"
Глупость. Чистейшая глупость. Они - смертные. Временные. Мимолетные. А он...
"Падший. Но всё равно - не их уровня".
Но почему-то мысль о том, что они могут решить, будто он сбежал, бросил их... раздражала сильнее всего. Он резко вскочил, с силой швырнув камень в ближайшее дерево. Удар разнесся эхом по лесу, вспугнув птиц. Но облегчения не принесло.
Только теперь он понял - это не просто раздражение. Это что-то другое. Что-то, чего он не испытывал никогда. И от этого осознания стало только хуже.
Он шагал по дороге, угрюмо оправдываясь перед самим собой, будто вел внутренний суд над своими чувствами:
"Смертные сами придумывают себе лишнее. Ожидают. Привязываются. А потом разочаровываются".
Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы на загрубевшей коже. Но раздражение уже выгорело, оставив после себя лишь тянущую, непривычную грусть - странное чувство, будто в груди образовалась пустота, которую он не знал, чем заполнить.
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в блёклые оттенки выцветшей акварели - бледно-розовые, сиреневые, с грязноватыми прожилками облаков. Деревья стояли неподвижно, их листья поникли, будто уставшие от собственного существования. Даже птицы молчали, нарушая привычный порядок вещей своим неестественным безмолвием.
Воздух был тёплым, но не согревающим - словно все тепло мира ушло куда-то, оставив лишь его бледную имитацию. Гилен шёл, чувствуя, как камешки скрипят под сапогами, как пыль оседает на потертые голенища.
"Как будто весь мир вдруг потускнел".
Мысль пришла неожиданно, заставив его на мгновение замедлить шаг. Он огляделся - ничего не изменилось, но все вокруг казалось каким-то... приглушенным.