Солнечный Причал встретил его оглушительным шумом - крики грузчиков, звон монет в кошельках торговцев. Запахи жареной рыбы, смолы и морской соли смешивались в густой коктейль, бьющий в нос.
Гилен сразу направился к кузнецу - низкорослому коренастому человеку с закатанными рукавами, обнажающими руки, покрытые шрамами от искр и ожогов. Лицо кузнеца было вечно хмурым, будто он постоянно размышлял о несовершенстве мира.
— У меня меч погнулся, затупился и тут вот пара сколов. Сколько возьмешь за починку и сколько займет времени?
Кузнец взял меч, покрутил в мозолистых руках, фыркнул, оценивая качество стали:
— Хорошая сталь... Возьму десяток серебра. Сделаю завтра. Сейчас заказ для гильдии доделываю.
Гилен кивнул и ушёл, не торгуясь. В другое время он бы, возможно, поторговался - но сейчас ему было все равно.
В таверне он заказал мясную похлёбку с тёмным хлебом - густую, с кусками баранины, и кружку холодного пива. Еда оказалась на удивление вкусной - горячей, насыщенной, с дымным послевкусием копченого сала и тмина. Пиво - горьковатым, но освежающим, с легким хмельным ароматом.
Гилен ел медленно, никуда не торопясь, чувствуя, как тепло разливается по телу. Впервые за долгое время он позволил себе просто... быть. Без мыслей о битвах, без планов, без этой вечной спешки.
Какая-то девушка подсела без приглашения - рыжеволосая, с яркими губами, окрашенными в цвет спелой вишни, и слишком настойчивым взглядом. Ее платье было достаточно открытым, чтобы привлекать внимание, но не настолько, чтобы выглядеть вульгарно.
— Ты выглядишь уставшим, красавчик. Угостишь вином?
Гилен не ответил, просто доел похлёбку, делая вид, что не замечает ее.
— Молчаливый, да? Мне нравятся молчаливые мужчины, - она наклонилась ближе, ее духи пахли слишком сладко. — Они обычно... темпераментные.
Гилен отодвинул тарелку, но все же из любопытства заказал вина. Она попросила принести креплёного - крепкого, с пряным послевкусием.
Она говорила много - о том, какая сегодня душная погода, о новых торговцах в городе, о том, какая она "добрая" и "весёлая", как любит баловать мужчин.
Но её пальцы то и дело касались его руки, а бокал Гилена наполнялся быстрее, чем её собственный.
"Яд? Нет, просто алкоголь".
Железное Жало нейтрализовало его без усилий, превращая в пустое тепло в животе.
— Пойдём наверх? Там... уютнее.
— Нет.
Она надула губы, сделала обиженное лицо, будто он оскорбил ее самым страшным образом.
— Ну пожааалуйста! Я могу быть очень... благодарной.
— Нет.
— Ой, да ладно тебе! Ты же видишь, какая я...
— Я сказал нет.
Тогда она резко встала, громко хлопнула ладонью по столу, опрокинув бокал:
— Джорджи, вот этот грубиян назвал меня мармыжкой!
Четверо здоровенных бугай у стойки разом повернулись, их лица исказились в гневе.
Их взгляды говорили: "Сейчас тебе будет очень больно".
Гилен вздохнул, отодвинул тарелку, медленно поднялся.
"Ну вот. И с чего они решили, что я лёгкая добыча?"
Его пальцы уже постукивали по рукояти ножа, спрятанного за поясом.
Четверо здоровяков обступили столик, их массивные тени слились в одну сплошную темноту, накрыв Гилена, словно грозовая туча перед ливнем. Девушка - Софи - стояла чуть поодаль, облокотившись на стойку, ее пальцы нервно перебирали край платья. На губах застыла довольная ухмылка, но глаза бегали от одного бугая к другому, будто подсчитывая возможную выгоду.
Самый крупный из нападающих - широкоплечий детина с лицом, изуродованным шрамами от давних потасовок - уперся ладонями в стол. Дубовая столешница жалобно скрипнула под его весом.
— Эта красотка — наша сестрёнка. — Его голос звучал хрипло, будто пропущенный через гравий. — И если кто-то её обижает, то должен заплатить. Деньгами... или здоровьем. — Он щелкнул костяшками пальцев, издав характерный сухой треск.
Гилен слегка сморщился, его ноздри дрогнули. От бугая несло луком, перегаром вчерашнего эля и дешёвым табаком, перемешанным с потом. Запах был настолько густым, что казалось, его можно порезать ножом.
— Она бесплатно выпила вина. Этого достаточно. — Его голос был спокоен, ровен, но в последнем слове явно читалась провокация, тонкий вызов, брошенный с холодной расчетливостью.
Трактирщик, массивный бородач с руками, покрытыми татуировками, рявкнул со стойки:
— На улицу, если собрались драться! Иначе стража разберётся, и мне плевать кто что начал! — Он швырнул на пол тряпку, которой только что вытирал кружки, подчеркивая свою решительность.