Шесть часов спустя солнце стояло в зените, его лучи пробивались сквозь листву, рисуя на земле золотистые узоры. Охранники закричали, их голоса, хриплые от пыли и длительной дороги, разорвали тишину:
— Подъем! Собираемся!
Гилен открыл глаза. Его зрачки сузились, адаптируясь к свету, но очки скрывали это. Старик и Миара спали, не слыша команды. Девушка прижалась к деду, ее пальцы сжимали край его потертого плаща. Гилен наклонился, коснулся ее плеча.
Она вздрогнула, испуганно вскинув глаза, еще мутные от сна.
— Уже всё? — прошептала она, устало улыбнувшись, и тут же принялась расталкивать деда: — Дедушка, пора в дорогу!
Старик застонал, медленно поднялся, почесывая седую щетину. Его лицо было изборождено морщинами, а глаза — мутными от возраста и усталости.
— Уже всё? Солнышко, если ты устала — поспи еще немного в повозке.
— Нет, я пойду пешком, — упрямо сказала Миара, поправляя растрепавшиеся волосы. — Мулов жалко. И вообще, ты бы и сам мог отдохнуть немного, я уже умею ей управлять.
Дед вздохнул, но не стал спорить. Он побрел к животным, налил им воды из потертого ведра, бросил зерна. Мулы едва успели поесть и попить, как раздался новый крик:
— В путь!
Караван тронулся, скрипя колесами, будто нехотя покидая место отдыха.
Гилен с интересом следил за суетой. Его взгляд скользил по лицам людей, отмечая усталость, раздражение, а где-то — редкие искорки надежды.
"Смертные... Такие разные. И даже в этой жалкой, короткой жизни умудряются находить радости. Вот этот старик — он знает, что его дни сочтены, но все равно заботится о внучке. А она... Она верит, что впереди что-то хорошее. Глупость? Наивность? Или... уверенность в чем-то?"
Он почувствовал странное чувство — не то зависть, не то презрение, не то... что-то еще, чего он не мог назвать.
Караван полз, как больная змея, медленно, неохотно. Мулы шагали, опустив головы, их уши обвисли, а глаза были тусклыми от усталости. Охранники кричали что-то бессмысленное, лишь для видимости бодрясь, но их голоса звучали фальшиво, как плохо сыгранная роль.
Люди шли молча, их взгляды уперлись в землю, будто они ожидали, что она разверзнется и избавит их от этого бесконечного пути. Солнце жарило нещадно, пыль поднималась из-под колес, забивая ноздри, смешиваясь с потом. Дорога казалась бесконечной, уходящей в никуда.
Безнадега. Чистая, как этот лес, и длинная, как этот путь. Гилен шел среди них, но чувствовал себя чужим. Он не принадлежал этому миру — ни их надеждам, ни их отчаянию. Но почему-то сегодня это осознание не приносило ему привычного удовлетворения.
К Гилену подошёл коренастый стражник, кольчуга на котором позвякивала с каждым шагом. Его ладонь нервно почесывала заросшую щетину, оставляя на смуглой коже красные полосы.
— Говоришь, в темноте видишь? — хрипло спросил он, испытующе оглядывая худощавую фигуру Гилена с ног до головы. — Слышал, очки носишь из-за штрафа на Ночное Зрение...
Гилен медленно повернул голову, черные стекла очков скрывали его истинный взгляд.
— Даже если луны не будет, а звёзды скроются за тучами, — его голос звучал ровно, без хвастовства, — всё равно буду видеть хорошо.
Охранник хмыкнул, почесал затылок, оставляя в спутанных волосах дорожную пыль.
— Ну что ж... — он кивнул в сторону богатой повозки, — Если хочешь подзаработать — вон в той крытой повозке купец набирает ночных дозорных. — Его лицо внезапно стало серьезным. — Только смотри, если сбежишь при первой же опасности — заплатишь вдвое.
Гилен лишь слегка кивнул, не удостоив ответом, и направился к указанному месту, его плащ колыхался за спиной, как тень.
Богатая повозка с резными ставнями и позолоченными дверными ручками выглядела чужеродным пятном среди потрепанного обоза. Еще за несколько десятков шагов в нос ударил странный коктейль запахов — удушливые духи, перемешанные с потом и чем-то затхлым, будто старая одежда, пропитавшаяся жиром и пылью дорог.
Два охранника в добротных кирасах преградили путь, скрестив алебарды с отточенными лезвиями.
— Бродяги — в хвосте каравана, — процедил один из них, разглядывая Гилена с явным презрением.
— Мне сказали, что нужен ночной дозор, — спокойно ответил Гилен. — Вижу в темноте.
Его монотонный голос, казалось, разозлил стражников еще больше. Но в этот момент дверь повозки открылась, выпустив волну еще более концентрированного аромата — смесь немытого тела, дорогих масел и чего-то сладковато-гнилостного. Гилен невольно сморщился и чихнул.