Гилен сжал кулаки, чувствуя, как по жилам разливается знакомая тяжесть. Сила пробуждалась, готовая вырваться наружу.
Темный плащ развевался на ночном ветру, словно крыло огромного ворона. Каждая складка ткани шевелилась отдельно, создавая иллюзию живого существа. Гилен медленно вытащил из ножен изогнутый меч — клинок, отполированный до зеркального блеска, жадно ловил лунный свет, отливая холодным металлическим сиянием. Сталь запела тихим звоном, будто предвкушая предстоящую резню.
"Проверим тело. Их яд — пустота. Кровь справится".
Он ощущал, как Исток Крови внутри него пульсирует в такт шагам, наполняя жилы тяжелой, почти осязаемой силой. Некротвари? Всего лишь гнилая плоть, оживленная темной магией. Их зараза не сможет проникнуть туда, куда он не позволит — его плоть была крепче, чем любая броня, а кровь — опаснее любого яда.
В памяти всплыли два проверенных стиля: "Лунный Серп" — плавные дуги, вращения, рассекающие пространство с изящной жестокостью. Меч становится продолжением тела, а каждое движение превращается в смертоносный танец. "Железная Река" — меч опущен вниз, острием к земле для размашистых ударов.
Гилен совместил оба стиля. Его правая рука с мечом заняла позицию "Реки" — клинок почти касался земли, но каждое едва заметное движение запястья было началом будущего смертоносного удара. Походка изменилась: вместо твердых шагов — легкие, скользящие движения, будто он не шел навстречу мертвецам, а плыл по невидимой реке.
— Эй, ты! Куда..? — один из стражников сделал шаг вперед, рука непроизвольно потянулась остановить безумца, но тут же замерла.
В его глазах мелькнуло понимание, сменившееся холодным равнодушием. "Он выбрал смерть. Ну и ладно. Одним ртом меньше — больше еды достанется".
Миара, услышав встревоженный шепот, обернулась — и застыла, как вкопанная. Ее глаза расширились от ужаса, губы задрожали.
— Нет... — вырвалось у нее, голос сорвался на шепот.
Дед грубо прижал ее к себе, закрывая ладонью глаза. Его голос, обычно такой резкий, теперь звучал неожиданно мягко:
— Не смотри, дитя. Не смотри.
Дрожащими пальцами девушка сжала медный кулон с символом Леди Теней — богини судьбы, хранительницы душ. Ее шепот сливался со свистом ветра:
— Отведи его тень от Чёрных Врат, убереги от вечного холода...
Гилен не оборачивался. Ему не нужно было видеть их лица — страх, отчаяние, равнодушие — все это он знал слишком хорошо.
Некротвари были уже в двадцати шагах. Их пальцы, черные от гнили, скребли землю, оставляя на ней борозды. Челюсти щелкали в такт шагам, издавая сухой, костяной звук. Пустые глазницы, казалось, смотрели прямо в его душу, но там им нечего было найти — только тьму и холодную ярость.
Луна, выскользнув из-за туч, осветила поле будущей битвы. Гилен улыбнулся. Это будет хорошая проверка его новых возможностей.
Первая некротварь бросилась на него с протяжным стоном, вытянув когтистые лапы — и в этот момент меч Гилена взмыл вверх, разрезая лунный свет холодным серебристым бликом.
Клинок описал в воздухе идеальную дугу, словно серп, собирающий жуткий урожай смерти. Острый металл со свистом рассек разложившуюся плоть, голова мертвеца отлетела, черная жидкость брызнула на пыльную землю. Но Гилен уже шагнул вперед, не прерывая движения, будто это был не первый удар, а лишь начало долгого, отточенного годами танца.
Это не был бой. Это было высшее искусство смерти. Шаг влево — меч скользнул горизонтально, описывая идеальную линию. Три некротвари замерли, затем их верхние половины медленно соскользли с нижних, словно подрезанные стебли травы.
Плавный поворот — клинок, мгновение назад опущенный к земле в позиции "Железной Реки", внезапно взметнулся вверх, отсекая десятки когтистых рук, тянущихся к развевающемуся плащу. Отрубленные конечности закружились в воздухе, как осенние листья.
Прыжок назад, едва уловимый, почти невесомый — и тут же молниеносный выпад, острие меча точно входит в глазницу очередного монстра, пронзая гнилой череп с хрустом ломающегося пергамента.
Каждое его движение плавно перетекало в следующее, образуя непрерывный поток смерти. Он не просто убивал — он дирижировал симфонией уничтожения, где каждый шаг был продолжением предыдущего, а каждый удар — началом нового. Его тело двигалось с неестественной грацией, будто не подчиняясь законам физики, а меч сверкал в лунном свете, оставляя за собой серебристые шлейфы, как кисть художника на темном холсте.
Это было одновременно прекрасно и ужасающе — как смерч, несущий разрушение, но завораживающий своей мощью.