Лэйер проснулась где-то в глубине сознания, подняла голову, лязгнула зубами, сжимая кулаки, принялась нашёптывать резко и колко на ухо. Серафима с трудом подавила желание отвесить сестре оплеуху или сделать что похуже. Она не должна срываться. Они ещё могут поговорить. Они должны поговорить!
Но она не должна тебе поверить.
— Да, именно это я и хочу сказать. Твои действия бросают на меня тень, я обязана была ему рассказать! Как ты вообще могла додуматься до такого? Магистр возвысил нас, вытащил из нищеты, благодаря нему мы достигли всего, что имеем! Мы — Избранные! Хотя тебя это вряд ли касается, — Элин поджала губы. В её взгляде не было тепла — только смешанное с недоумением отвращение.
— Послушай меня, дорогая сестра, — было всё труднее сдерживаться, говорить спокойно, не срываться на больное рычание, — ты совершенно не представляешь, о чём говоришь.
— Я не представляю?! — взвилась Элин.
Конечно, представляешь. Ты ведь самая умная и в свои пятнадцать сполна познала жизнь, безвылазно сидя в Замке и учась вызывать огонь. Конечно.
— Да как ты сме!..
— Да послушай же ты меня хоть раз! Хватит перебивать! — рявкнула Серафима. До боли хотелось вцепиться во что-то, сжать пальцами рукояти клинков. — Пророчество — подделка, а твой обожаемый Главный Магистр водит нас за нос ради каких-то своих целей! Никакие мы не избранные, забудь это глупое слово! Забудь! Пророчества НЕТ, а нас просто собираются использовать! Кто тебе сказал, что мы победим в этой битве, которую все так старательно пророчат?! Кто?!
— Да как ты смеешь?! — всё же взвизгнула сестра. — Как ты смеешь так говорить о Магистре?! Да я тебя сейчас сама убью, курица завистливая!..
Серафима почти физически ощущала, как лопается по швам её терпение. Элин всё продолжала орать, словно не замечая, что ходит по самому краю, и в какой-то момент она вдруг поняла: всё. Сил сдерживаться больше нет. Голос Лэйер на секунду слился с её собственным голосом:
— Ты заткнёшься когда-нибудь?
Выдержки хватило лишь на то, чтобы не закричать.
С секунду Элин оторопело на неё смотрела, замерев от удивления на полуслове. Впервые слышишь грубость в свой адрес, Избранная, великая и неповторимая? Сейчас, растрёпанная, раскрасневшаяся, чуть ли не плюющаяся пеной, сестра выглядела удивительно жалко.
— Ты…
— Послушай, я не собираюсь слушать твои вопли дальше, — Серафима глубоко вздохнула, с силой провела ладонями по вискам, пытаясь убедить себя в том, что сестра просто маленькая и глупая, что не стоит и без того усугублять ситуацию. Что она вряд ли сделала это со зла. — Я понимаю, что тебе нелегко от мысли, что ты не избранная и Пророчества нет, что тебя всё это время обманывали, а Магистр далеко не такой добрый, каким кажется…
Происходящее вдруг ускорилось, слилось в одно сплошное пятно. Элин бросилась вперёд, превращаясь в смазанную тень, а в следующее мгновение с грохотом опрокинула её на ковёр. Спина взорвалась марраковой болью, Серафима зашипела, дёрнулась, пытаясь вывернуться. Чужие когти вонзились совсем рядом с её лицом, пробив и ковёр, и мраморный пол. Осмыслить и как-то ответить Серафима не успела — не успела даже позволить Лэйер вновь занять своё место, чтобы дать какой-то отпор.
Вот над ней нависает Элин с горящими гневом глазами, вот кто-то хлопает дверью, вот лицо сестры искажается в ещё более зверской гримасе боли, вот оно вдруг полностью расслабляется, и она поднимается на ноги, а после послушно садится в кресло и теряет сознание, откинув голову на спинку. Вот шелестят совсем рядом чьи-то шаги.
— Жива, Лэйер?
Серафима вздрогнула и подняла взгляд: на неё, склонившись, смотрел незнакомый темноволосый мужчина с непривычно резкими чертами лица и серыми глазами. Вернее, не совсем серыми — от зрачка к краям радужки расходились золотистые и синеватые лучи, а сам край был словно обведён чем-то тёмным. Похожие глаза были и у Эмила Курэ — вроде бы и тёмно-карие, но покрытые рыжеватыми и красноватыми всполохами. Когда она несколько лет назад с ещё детской бестактностью спросила у него о том, что с его глазами, он ответил, что это проявление магии разума. Глаза — один из главных инструментов менталистов, именно они способны заворожить, не дать оторвать взгляд и проникнуть в голову человека без особого труда, и именно потому природа отметила их странным цветом, привлекающим внимание. Чем больше потенциал — тем ярче этот оттенок, танец магических всполохов на чужой радужке. Присмотрелся к этим всполохам и пропал, потерял контроль, позволил менталисту коснуться твоих мыслей и чувств. Наверное, именно это влияние на Серафиме сейчас и сказывалось: вскакивать и убегать ей не хотелось, хотя этот мужчина назвал её по имени, известном только тёмным. Всколыхнувшиеся гнев и раздражение тоже постепенно сходили на нет, оставляя безликое спокойствие. Лэйер притихла вместе с ними.