— Почему ты все это сделал? — спросил Рэндом.
— Кто-то же должен был. Он явился ко мне, значит, мне и обучать. Это, впрочем, не значит, что я не привязался к мальчику, — добавил он.
Рэндом кивнул:
— Ты утверждаешь, что он пробыл у тебя почти год. Что с ним стало после этого?
— Он испытывал жажду странствий, которая известна тебе не хуже, чем мне. Коль скоро он обрел некоторую уверенность в своих способностях, ему захотелось применить их. Наставляя его, я сам брал его в путешествия по Отражениям, представил его в разных местах, знакомил с людьми. Но настало время, когда он захотел сам выбирать себе дорогу. В один прекрасный день он попрощался со мной и отправился в путь.
— Ты видел его с тех пор?
— Да. Он периодически возвращался, останавливался у меня на время, чтобы рассказать о своих приключениях и открытиях. Всегда было ясно, что это лишь визит. Через некоторое время он становился непоседлив и снова отбывал.
— Когда ты видел его в последний раз?
— Несколько лет назад по времени Авалона, при обычных обстоятельствах. Он появился однажды утром, оставался у меня, наверное, недели три, рассказал мне о том, что видел и что делал, говорил о многом, что он хочет сделать, а потом вновь отправился в путь.
— Ты никогда больше не слышал о нем?
— Напротив. Были послания, которые он оставлял для меня у общих друзей на ближних и дальних Отражениях. При случае он даже связывался со мной через Карту…
— У него есть колода? — перебил я.
— Да, я подарил ему одну из своих лишних колод.
— У тебя была Карта для него?
Он покачал головой:
— Я даже не знал о существовании такой Карты, пока не увидел эту, — произнес он.
Он поднял Карту, взглянул на нее и отдал Рэндому.
— У меня нет способности художника, чтобы изготовить такую. Рэндом, ты пытался связаться с ним через эту Карту?
— Да, и не раз с тех пор, как мы наткнулись на нее несколько минут назад. Ничего не получается.
— Это, конечно, еще ни о чем не говорит. Если все произошло, как ты предполагаешь, и он пережил это, то он мог решить заблокировать любые попытки контакта в будущем. Он знает, как это делать.
— Произошло, как я предполагаю? Ты что-нибудь еще об этом знаешь?
— Есть у меня мысль, — ответил Бенедикт. — Понимаешь, он появился несколько лет тому назад в доме одного друга на Отражении. Он был ранен ударом ножа. Они рассказывали, что он явился к ним в очень плохом состоянии и не рассказывал того, что с ним произошло. Он оставался там несколько дней, пока не смог вновь передвигаться. Затем исчез, притом действительно раньше, чем полностью оправился. Это был последний раз, когда они слышали о нем, и я тоже.
— Разве тебя не обеспокоило все это? — удивился Рэндом. — Разве ты не искал его?
— Конечно, я был очень расстроен. Но человек должен иметь право вести собственную жизнь без вмешательства родственников, неважно, с какими намерениями. Он выбрался из кризиса и не пытался связаться со мной. Он явно знал, что хотел делать. Он оставил мне послание у Текисов, в котором писал, что мне не нужно беспокоиться, когда я узнаю, что случилось. Он знает, что ему делать.
— Текисы? — переспросил я.
— Совершенно верно. Мои друзья в Отражении.
Я воздержался от комментариев и не стал говорить о Текисах, хотя слышал это имя не впервые. Я думал, что все, что я слышал о них, — это была фантазия Дары. Она так извращала истину в других областях, что не было уверенности в том, что информация у меня верная. Она упоминала о Текисах, говорила, что жила у них с ведома Бенедикта. Момент казался неподходящим для того, чтобы рассказать ему о моем видении прошлой ночью в Тир-на Ног-та. У меня еще не было достаточно времени, чтобы подумать об этом деле и обо всем, что из него вытекало. Рэндом встал, подошел и остановился у края площадки, спиной к нам, сцепив руки позади. Постояв так с минуту, он повернулся и медленно подошел к нам.
— Как мы можем вступить в контакт с Текисами? — спросил он у Бенедикта.
— Никак, — ответил Венедикт, — если не съездим повидать их.
Рэндом повернулся ко мне:
— Корвин, мне нужен конь. Ты говоришь, что Звезда прошла через много Отражений…
— У нее было тяжелое утро.
— Не такое уж напряженное оно было. Это был просто страх, а теперь она, кажется, в полном порядке. Могу я одолжить ее?