– Я её внучка, меня и назвали в её честь…
Софья Михайловна улыбнулась.
– Что же, поздравляю, у вас хорошая наследственность. Обращайтесь, если будет нужно, всего вам доброго!
В машине господин Кузнецов дождался, пока я пристегнусь и спросил не без яда:
– Что, удачно прошли секретные переговоры?
– На высшем уровне, – сладко улыбнулась я.
– Не поделитесь?
– Не-а. Это моё личное дело, оно таким и останется.
Вроде бы ничего секретного нет в том, что мои недальние предки работали в Торжке, можно бы и рассказать. Но как же меня взбесил его тон! Вот передать не могу, насколько этот человек меня раздражает, с каждой минутой нашего общения – всё больше.
Он открыл уже рот, наверное, чтобы сцедить ещё пару капель отравы, но я его опередила.
– Предлагаю доехать до собора, это действительно недалеко. А там посмотрим, возвращаться в Торжок или попытаться найти дорогу в Вёшки, согласны?
– Целиком и полностью, – Кузнецов чему-то усмехнулся и тронул машину.
***
До церкви Смоленской иконы Божьей матери было и в самом деле рукой подать. Мы остановились на скупо усыпанной гравием площадке и вышли осмотреться. Храм… впечатлял. Его можно было брать целиком и переносить на любую площадь любой столицы мира, и не было бы стыдно тому волшебнику, который бы это сделал.
Кузнецов сдавленно выругался и тут же извинился.
– Прошу прощения, не сдержался. Но я не ожидал такой… такой мощи и величественности. И где, боже мой? Что тут есть поблизости, кроме сараев?
Я огляделась и ткнула пальцем влево:
– Вон, дома. И вроде бы даже жилые, собаки гавкают, дымок из трубы идёт. И несколько домов мы проехали. Это окраина Выдропужска, как я понимаю, если верить карте, так основная часть села на другом берегу, за мостом.
– Почему ж здесь построили?
– Потому что близко к когдатошнему имению Вёшки. А прочее население может дойти пешком или молиться в другой церкви. Тут в те времена было население под десять тысяч – а считали-то только мужчин! Или считали тогда уже по головам, а не по хозяйствам? Но, в общем, церквей должно было быть немало… – я подошла ближе к входу, и справа от двери заметила скромную табличку с надписью, высеченной на мраморе: «Здесь похоронен в фамильном склепе в 1779 году великий архитектор Савва Иванович Чевакинский».
– Орфография вполне современная, так что это недавно поставили, – сказал за моей спиной Кузнецов. – Надо полагать, склеп внутри. Войдём?
И мы вошли.
Если снаружи церковь выглядела почти отремонтированной, то внутри был разор: полы, снятые до земли, и по ним проложены дощатые мостки к простенькому столику; на столике вышитая салфетка, поверх неё раскрытая книга. Штукатурка со стен сбита до кирпича, а там, где она сохранилась, видны остатки фресок – византийские глаза святых, красные и зелёные складки тканей, дальний золотой город…
– Ты посмотри, какие потрясающие арочные конструкции! – от восторга я даже не заметила, что назвала своего спутника на ты. – Конечно, отделка вся разрушена, но за счёт этого видно совершенство замысла и исполнения.
– Крыша отремонтирована, – заметил практичный «голос разума». – А внутри… тут, конечно, начать и закончить, но если взяться, то это куда меньше работы, чем строить заново.
– Только никому не надо, – заметила я мрачно.
Положила в ящичек для пожертвований купюру и вышла. Кузнецов последовал за мной.
– Обойдём вокруг? – предложил он.
– Пошли.
За спиной церкви было кладбище, полого спускающееся к реке. Судя по крестам, прислонённым к стене возле апсиды, здесь всё ещё хоронили иной раз, но в первом ряду возле храма были могилы стародавние, конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века. Чёрный кот с белой манишкой вышел из-за чугунного столбика, беззвучно мяукнул и обернулся, словно подсказывая – вот сюда стоит поглядеть. Кузнецов прочёл надпись и сказал:
– Ого! Ректор Варшавского университета, как же его сюда занесло?
Порыв холодного ветра дёрнул полу моей рубашки, влетел за шиворот и пробежал по спинет. Я поёжилась.
– Пойдём дальше? Может, в церкви кто-то появился?
Но там по-прежнему не было никого.
– Пойду к ближайшим домам, посмотрю. Спрошу, где отыскать местного священника, – сказал Сергей Михайлович. – Ты как, со мной.
– Нет, я тут поброжу. Спущусь к реке.
Говоря честно, была у меня ещё одна проблема, которую хотелось решить срочно. После завтрака прошло уже четыре часа, и желание уединиться в кустиках становилось нестерпимым. Поэтому, стоило моему сопровождающему направиться в сторону тех самых домов, где виднелся дымок и лаяла собака, я бодрой рысцой поскакала по тропинке вниз, к реке, искать подходящий кустик…