Мы переглянулись, и Кузнецов еле заметно кивнул, мол, начинай. Я тщательно вытерла руки салфеткой, вздохнула, и рассказала Ивану Константиновичу недлинную пока историю наших поисков.
– Значит, в столицах не нашли ничего? – спросил он.
– Нет. Собственно, если бы было что-то в архивах, так мы бы сюда и не приехали. Но там имеются документы, касающиеся известных построек – Николы Морского, Фонтанного дома, других. А после 1767 года о Савве Ивановиче практически ничего не известно. Даже касательно года и места смерти есть расхождения.
– Что касается года – так вы табличку видели на церкви? Семьсот семьдесят девятый, не сомневайтесь, – Иван Константинович взял в руки пряник, покрутил и положил назад. – Умер он в Санкт-Петербурге, простыл дорогой, а поехал туда, потому как повёз в духовное управление отчёт о строительстве храма. Но похоронили его всё-таки здесь, и жену его также, а фамильном склепе. В середине девятнадцатого века с разрешения Епископа Тверского и Каширского Тихона вход в склеп был перенесён наружу церкви… И, собственно, на этом всё.
– В церковные архивы мы, честно говоря, не обращались, да и толку большого не было бы, – сказал Кузнецов задумчиво. – Но дело в том, что, по имеющимся сведениям, тот самый последний проект был не духовного, а светского характера, и касался он полной перестройки дома в имении Саввы Ивановича.
– От имения, считай, ничего не осталось. Кажется, если хорошо искать, можно вход в ледник найти, и то обвалившийся, да фундамент от конюшни, – покачал головой Иван Константинович. – Так что поиски ваши дело хорошее, но насчёт того, что рукописи не горят – это, увы, не всегда так выходит. Вот что, – он быстро поднялся. – Пойдёмте-ка, кое-что у меня для вас всё-таки есть.
Привёл он нас снова в церковь, но неожиданно отпер дверь правого придела, которую я как-то и не заметила раньше, придавленная впечатлением.
– Заходите. Придел этот, в честь Успения Божией Матери, пока единственное, что удалось отремонтировать как должно, ну и крышу, конечно. А построен он был уже сильно после смерти Чевакинского, в конце тридцатых годов девятнадцатого века, на кошт двух братьев-ямщиков Миляевых… Ага, вот она!
Иван Константинович протянул мне книгу. Белая мягкая обложка с силуэтом это самой церкви, изрядная толщина, на обложке название «Савва Иванович Чевакинский и его постройки».
– Ого…
– Берите, может, и пригодится, – улыбнулся он.
***
В машине снова царило молчание, только на сей раз его источником была я.
Именно я односложно отвечала на вопросы моего спутника, кивала на предложение полюбоваться пейзажем… Словом, вела себя совершенно кое-как. Дело было в том, что я думала, и мысль, пришедшая мне в голову при пролистывании подаренной книги, совсем мне не нравилась.
Наконец я не выдержала. Увидев впереди «карман» у дороги, попросила:
– Останови, пожалуйста.
Молча Кузнецов притормозил, выключил мотор и повернулся ко мне.
– Во-первых, нам придётся возвращаться в то село, к Софье Михайловне.
– Зачем?
– Затем, что, если мы хотим осмотреть здание школы, которое раньше было усадебным барским домом, то нужно узнать, к кому там обращаться.
– Алёна, душа моя, сегодня какое число? – такая подозрительная ласковость звучала в его голосе, что я поневоле насторожилась.
– Ну, тридцать первое, – ответила осторожно.
Я ж ничего не путаю? Чтобы проверить себя, вытащила телефон и посмотрела на экран: ну да, тридцать первое июля, завтра первое августа.
– А как ты думаешь, кто будет на месте в это время? Не яблоки собирать и не капусту пропалывать, а торчать в пустой школе?
– Тьфу ты! И в самом деле…
– Это первый момент, – продолжил Кузнецов. – Второе: а что ты собралась осматривать?
– Дом, я же сказала. Да, очень маленькая вероятность, что чертежи или записки Саввы Ивановича он перед отъездом в Петербург спрятал в каком-то тайнике, но один-то процент есть? И мы не можем оставить за спиной эту вероятность. Я не могу, это неправильно.
– Хорошо, дом мы осмотрим. Спросим у той же Софьи Михайловны, где взять ключи. Но только уже не сегодня, время к пяти, пока доползём – будет шесть. Ехать назад в темноте по скверной дороге мне бы не хотелось, да и не пойдёт сегодня никто открывать тебе школу. А пока будем ехать, ты подумай: даже если – чисто гипотетически – тайник там был, и при разборке здания даже не открылся, как ты станешь его искать? Простукивать стены и полы? И как вскрывать?
Я открыла рот, чтобы ответить, и тут же закрыла его: прав, опять прав «голос разума»!