Просто так явно она радовалась купленному кофе какого-то особого сорта, что я даже позавидовала слегка.
– Наталья Геннадьевна, сегодня вы закрываете?
– Я. Босс уже ушёл, мы во дворе встретились.
– Знаете, вот уже несколько раз, когда я закрывала и всё проверяла, мне показалось… – тут я вздохнула; вот как примут меня сейчас за сумасшедшую… – Мне показалось, что кто-то прятался в торговом зале.
– Вор?
– Если бы это был вор, я бы впереди собственного визга летела к патрулю полицейскому. Нет, кто-то небольшой и… мне показалось, что чёрный, словно густая тень.
– Хм… – Наталья устроилась в кресле и посмотрела на меня заинтересованно. – Кошка?
– Не знаю. Я видела этого кого-то три или четыре раза, и первый был в начале июля, больше месяца назад. Не может же кошка так долго тут жить и прятаться.
– Ну, на привидение мы можем не рассчитывать, этот дом предвоенной постройки, конца тридцатых, – она задумчиво потёрла кончик носа. – Тут такие коммуналки были, что ещё и для призрака места не нашлось бы. А здесь, внизу, ничто не держалось. Вроде бы сперва продуктовый открыли, но случилось нашествие крыс. Потом детский сад, потом, во время войны, опорный пункт охраны порядка, в общем, кто только ни пытался что-то сделать, и все неудачно. Когда Артур это помещение выкупал, это при мне уже было, оно года четыре пустовало.
– Даже если привидение, главное, чтобы оно книгам не вредило.
– Я как закрывать пойду, возьму с собой мокрый веник, против такого аргумента ни кошка, ни призрак не выстоит!
И мы обе рассмеялись.
***
Торжок совершенно не изменился за время моего отсутствия. Вообще-то я подозреваю, что и за двести лет, прошедшие после визита сюда Александра Сергеевича, город переменился не сильно – разве что дорога стала подходящей для машин, да мост построили. А остальное… Как была речка Тверца несудоходной, такой и оставалась; как имелась в городе каменная набережная на коротеньком участке в центре, так и сохранилась. И даже целиком деревянная Тихвинская церковь осталась на своём месте, на высоком берегу Тверцы.
Номер в гостинице тоже не изменился. Поскольку босс распорядился, чтобы я оставалась тут до понедельника, а то и вторника, я оплатила четыре ночи проживания, завтраки и получила ключ. Ничего, не разорится из-за пятнадцати тысяч рублей! Села на кровать и задумалась: пятница, двенадцать дня. Если архив сегодня и работает, наверняка только до обеда. Потерянное время, конечно. С другой стороны, из конца в конец города на машине десять минут, а нужный мне адрес где-то в старой части. Ну-ка, проверим…
Всё верно: епархиальный архив занимает старый двухэтажный дом совсем рядом с пешеходным мостом, туда и пешком прогуляться – минут пятнадцать.
Прогулялась. Полюбовалась на табличку, возвещавшую, что приёмные дни у архива – понедельник и среда, с десяти до четырнадцати. Пожала плечами и отправилась бродить по городку: кремль, монастырь, пара ампирных особняков… Кто знает, когда я сюда снова попаду, и попаду ли вообще? Кстати, где-то здесь, рядом, дом, в котором жили бабушка и дед, и та школа, в которой она преподавала… Нет, не школа, а педучилище! Надо будет вечером у Ядвиги Феликсовны спросить адрес, она называла тогда, в первый приезд сюда, но я не запомнила, конечно. И что там с книгами, она так и не сказала, а я, закрутившись, забыла спросить.
Так и сделаю.
Ира Алябьева позвонила мне часов в семь.
– Ты где? – спросила она сходу.
– В Торжке, занимаюсь Чевакинским.
– К нам приедешь? Я с детьми уже на даче, а Костик ночью приедет, какой-то у него там прорыв образовался.
– Приеду, спасибо! Что мне тут делать два выходных? Завтра с утра и отправлюсь, часов в одиннадцать буду у вас.
– Отлично! Последние тёплые выходные, говорят, со следующей недели похолодание начнётся.
– Имеет право, уже сентябрь. Ладно, до встречи!
И мы распрощались.
«Странно, очень странно, – думала я, по привычке перебирая в памяти сказанное. – Какой может быть прорыв у сыщика, он же не сантехник! Впрочем, ко мне это всё не имеет никакого отношения».
Зря я так подумала.
Пойти поужинать в гостиничный ресторан было плохой идеей. Я могла бы сообразить это и раньше, потому что даже в моём номере, максимально удалённом от этого центра цивилизации, был слышен рёв публики и изредка прорывающийся сквозь него звук оркестра. Вечер пятницы народ здесь праздновал стабильно и незамысловато.
Идти куда-то в другое место бессмысленно, потому что там будет то же самое. Пятница, вечер.
Подойдя к рецепшен, я жалобно посмотрела на девушку-портье. Та развел руками, мол, ничего не поделаешь. Взяв со стойки квадратный листок бумаги для записей, я написала: «А можно попросить еду в номер? Там я не высижу». Девушка усмехнулась и ответила: «Там и мест нет. Напишите номер комнаты и что принести, я передам». Убедилась, что я прочла и скомкала записку, отправив её в мусорную корзину.