– Если только заказ Козлятникова, – пожала я плечами. – Ну, я рассказывала тебе о украденных из коллекции книгах, «Кобзарь» и прочее. Собственно, именно этот «Кобзарь» и был самой большой ценностью в той библиотеке. Я его не нашла и не найду.
– Судя по суммам, за него Балаян и расплатился.
– Его кинули, – губы у меня отчего-то перестали слушаться, словно заледенели в этот тёплый вечер. – На одиннадцать миллионов. Он снова попытался одолжить у Вероники, но она отказала. И умерла.
– И умерла, – эхом отозвался Сергей.
Алябьев помолчал и договорил.
– За эти полчаса Балаян успел не только налить коньяк и включить кондиционер на холод. Ещё он перевёл со счёта Вероники на тот самый общий счёт всё, что у неё было в банке. Около семи миллионов рублей. Вот только не знаю, как он рассчитывал получить из банковской ячейки то, что там хранилось: остальные деньги и свою расписку полугодовой давности.
Что-то кололо меня, какая-то заноза сидела в памяти и не давала расслабиться и полностью принять результат. Но выходить на поверхность эта заноза отказывалась, как, собственно, с ними обычно и бывает. Отложим, всплывёт само.
Ирина поднялась и стала собирать пустые стаканы из-под компота.
– Так, всем спать. Завтра с утра за грибами, потом мужчины на рыбалку, а мы чистим грибы и варим суп.
– Грибной суп, м-м-м! – Алябьев нежно улыбнулся жене. – Напомни мне, почему я на тебе женился?
– Конечно, из-за моей неземной красоты и ангельского характера!
– Не-ет, это был бонус. А женился я потому, что ты лучше всех готовишь!
– Подлиза! – Ира кинула в него скомканной салфеткой. – Запусти посудомойку, а я пойду уложу Алёну.
Из окна тянуло сентябрьской прохладой, но закрывать его я не стала. Одеяло мне дали тёплое, заслуженная фланелевая пижама со мной – чего ещё надо прохладной ночью? Ну да, на пижаме крокодильчики и бегемотики танцуют, и она местами даже цвет потеряла, но какая разница? Кто меня в ней увидит?
Ой! А… а вдруг Кузнецов решит зайти и пожелать мне спокойной ночи? Или ещё чего-нибудь…
Я приложила ладони к щекам, прямо почувствовал, как они горят. Нет, пожалуйста, не надо мне такого – чужой дом, деревянный, весь насквозь слышимый, знакомые люди в соседних комнатах… Тьфу, да что это за глупость, с чего я вообще решила, что такое возможно? Быстро нырнула под одеяло, укуталась с головой, только нос высунула наружу, и закрыла глаза.
Спать!
Ага, сейчас.
Проворочавшись какое-то время, я легла поудобнее и стала думать. Для начала – о Кузнецове. Надеюсь, что вы спите, Сергей Михайлович, и вам не икается.
С чего бы я вообще решила, что его ко мне интерес выходит за рамки обычного мужского внимания к любой находящейся рядом женщине, которая не кривая, не косая, не слишком сварливая и в принципе не противная? «Не лги себе, – отозвался внутренний голос. – Было, было с чего заподозрить и такой вариант развития событий. Просто Кузнецов слишком хорошо воспитан, чтобы перевести отношения на романтические рельсы в таких спартанских обстоятельствах».
С внутренним голосом пришлось согласиться, он слишком хорошо меня знает. И давно. Ну и ладно, буду моделировать обстоятельства, при которых романтика взяла бы верх, авось, и засну. Не овец же мне считать!
Спасение из лап негодяев с последующими страстными объятиями пришлось отвергнуть, так можно до седых волос прождать подходящего случая. Хорошо, возьмём завтрашний день. Мы собираем грибы, и из рук моих вырывают бледную поганку со словами «Ты слишком мне дорога». Не, не проходит. Грибы я знаю отлично, с чего бы стала в корзину пакость всякую тащить? Ну, вдруг на меня нападёт злая бродячая собака? Ага, у которой я из-под носа утащила большой белый гриб. Что бы делать бродячей собаке в лесу, ей бы поближе к помойке…
Нет, необычных обстоятельств мне не придумать, придётся идти по проторённому пути.
Торжок, отель, ужин, потом предложение выпить по глоточку коньяку…
Стоп!
Я села на постели, вытаращив глаза. Коньяк! Как же я забыла, Балаян же говорил несколько раз, что наш магазин и вообще букинистика – это для души, а деньги он получает с коньячного завода в Армении. Ну и о каких семи миллионах рублей тут говорить, это для него вообще семечки, у него машина дороже стоит.
А если так, зачем бы Артуру Давидовичу тратить керосин души на разработку и исполнение преступного замысла, пачкать свои собственные руки, убивая близкую ему женщину, если он мог попросту её выставить вон и забыть?
Если так, если Балаян не убивал, то возникают два вопроса. Первый – куда девались полчаса между его прибытием во двор своего дома и моментом обнаружения тела? И второй – так кто же всё-таки убил?