***
На рабочем месте я первым делом достала два листа бумаги и накатала заявления. Первое – об очередном отпуске, и пусть скажут спасибо, что я не прошу отпуск за последние три года. Второе – об увольнении по собственному желанию с… какое там у нас будет число через двадцать восемь календарных дней? Вот прямо с этого дня и увольняйте. Подписалась в обоих и отправилась с ними в бухгалтерию.
Наталья прочитала и подняла брови.
– Так всё осточертело?
В ответ я попилила ребром ладони по горлу, мол, поднялось бы выше, да выплеснется.
– Значит, слушай сюда. Отпуск – это святое, ты и в самом деле три года не брала. Это заявление я сама подпишу и боссу отнесу. К концу дня. А второе приберу пока что, мало ли, как сложится, ты за месяц возьмёшь и передумаешь.
– Это вряд ли, но… спасибо. Посмотрим. Балаян когда прибудет, не говорил?
– Обещал к полудню, – состроила она гримаску. – А там кто его знает?
Я вернулась к себе и занялась важным делом: чисткой рабочего компьютера. Не оставлять же на виду у следующего, кто сядет в это кресло, мою переписку с заказчиками и контрагентами – это окружение, которое каждый самостоятельно собирает, строит по кирпичику, бережёт и лелеет. Удаляем.
Личная почта, письма от подруг и друзей. Удаляем.
Фотографии с выставок, аукционов и всяческих тусовок – это можно оставить, только себе сбросить копию на флешку. А впрочем… Я и сама-то уже не всех вспомню, с кем обнималась и кому радовалась ещё два-три года назад. Жизнь течёт, и мы утекаем с ней вместе.
Нет, к чёрту. Удаляем.
Наконец компьютер мой стал стерильным, как бинт в запечатанной упаковке. Я убрала в сумку флешку с материалами, и именно этот момент выбрал Балаян, чтобы заглянуть в комнату.
– Ты здесь? Хорошо. Зайди ко мне минут через десять.
– Добрый день, Артур Давидович.
– Да-да. А ты чего тут топчешься? – он развернулся и почти упёрся носом в пуговицу на рубашке Лёлика.
Олега Карташова, м-да.
– Иду на рабочее место, Артур Давидович. Алёна, привет.
– Привет, – кивнула я и ему.
– Как съездила?
– Отлично. С погодой повезло, только в последний день дождь полил.
Мой бывший напарник хмыкнул непонятно чему и уселся на своё место.
Через десять минут зайти, да? Отлично, я как раз успею сварить себе кофе. Выбрала капсулу… Ладно, не буду врать, не выбрала, а взяла первую попавшуюся. В конце концов, я увольняюсь в первый раз в жизни, имею право слегка поволноваться! С кружкой в руках постучала в кабинет босса, вошла и села напротив него.
– Аукцион когда? – спросил он.
– Был вчера.
– И почему тебя не было на месте?
– Во-первых, вы сами мне велели задержаться в Торжке, пока я не получу нужные нам документы от архива…
– Получила?
– Да. Во-вторых, всё по аукциону я расписала в подробностях в двух экземплярах – где, когда, кто проводит, что нас интересует, эстимейт и предельную цену. Из двух экземпляров один оставила на столе у Лёлика, второй отдала Наталье Геннадьевне для вас.
– Ну ладно, ладно. Это я так, тебя дразню. Был я на аукционе, но покупать не стал, цена вышла за допустимые рамки.
Дразнит? Это у нас теперь называется «дразнить и дружески подшучивать»? И цена на этот трёхтомник не могла быть выше, чем я написала, что-то тут не так. С другой стороны, а какая мне уже теперь разница? Никакой, правильно. И я пожала плечами.
– Артур Давидович, я хотела обсудить вопрос с заказом господина С., касательно Чевакинского…
– Забудь, – перебил он меня. – Лёлик раскопал у одного коллекционера несколько документов, которые клиенту вполне подойдут.
– Вот как? А посмотреть на них можно?
Балаян секунду подумал, потом кивнул.
– Почему нет? Посмотри.
Легко встал – мне показалось почему-то, что за время моего отсутствия он помолодел на десяток лет, – набрал шифр на сейфе и достал большую папку, какие используют для хранения рисунков и эстампов большого формата. Положил передо мной на стол и жестом показал, мол, смотри.
Я одним глотком допила остывший кофе, отставила кружку подальше и развязала тесёмки на папке.
Ну что сказать? Это и в самом деле были чертежи. Дом в том самом стиле елизаветинского барокко, большой, трёхэтажный, связанный изящно изогнутыми переходами с двухэтажными флигелями. Сгруппированные колонны, высокое крыльцо, балюстрада с вазонами, слегка выступающие ризалиты…
И подпись есть, вполне читается начало фамилии нашего архитектора. Вот только дата… Да и почерк твёрдый, уверенный, совсем не такой расхлябанный, как в доставшихся мне записках. Я подняла взгляд на босса.
– Артур Давидович, тут стоит год тысяча семьсот шестьдесят пятый. Это за восемь лет до смерти Чевакинского!