Юле было хорошо с ним балагурить, она поняла, что он уже простил ее и вместе с ней теперь тоже недоумевает по поводу столь странной реакции Аперманис на его появление в спальне, но в голову влезла, нахально отодвигая остальные мысли, неотвратимая тема возвращения в С. Харыбина. Слово «муж» с недавних пор перестало ассоциироваться у нее с Дмитрием. Харыбин и Харыбин – все. Как имя нарицательное. Как предатель, как эгоист, как… Все гадкие слова, которые имелись в ее лексиконе, были слишком мягки по отношению к нему, поправшему ее нежные чувства и надежды. Пусть даже она его не любила, но ведь и не изменяла! Кроме того, Юля считала, что уважение супругов друг к другу заключается даже не столько в том, чтобы не изменять, сколько в том, чтобы постараться сделать так, чтобы вторая половина ничего не узнала об измене. Не будь этих пятен губной помады, рыжих волос на одежде и массы других, еще более унизительных для нее как жены доказательств существования другой женщины, Харыбин, быть может, и не дождался бы того, чтобы его разоблачили, а разоблачив, бросили. Хотя если по правде сказать, то еще неизвестно, кто кого бросил первый…
Юля поговорила с Чайкиным и об этом тоже. А потом, чтобы как-то отвлечься и не думать о предстоящей встрече с Харыбиным (а она знала, что они все равно где-нибудь да встретятся, иначе это будет не Харыбин), Юля позвонила Корнилову. Он выполнил ее просьбу и выяснил, что Аперманис Маргарита Марковна действительно реально существующее лицо, что она уроженка города Риги, что ее мужа действительно зовут Антоном Владимировичем Михайловым, что в браке они состоят уже пять лет. Маргарита – домохозяйка, Антон – крупный бизнесмен, занимающийся в Риге поставками продуктов из Финляндии. Но вот каким ветром их занесло в С. и где в данное время находится Антон Михайлов – пока неизвестно. В С. официально они не зарегистрированы, следовательно, Рита просто снимает эту квартиру и на ходу придумывает какие-то небылицы про своего мужа, который якобы убил маньяка…
При таком раскладе дел самым логичным было бы съездить в Ригу и там навести справки о семье Аперманис-Михайловых, но оставлять свою клиентку без внимания даже на один день Юля не имела права – ей надо было отрабатывать полученный аванс. Рите необходимо было, чтобы Юля была рядом, это ясно. Но вот что делать Юле с таким грузом на шее, если главной ее целью на сегодняшний день было разыскать Крымова?!
Она решила, что постарается не посвящать Риту в свои дела. Может случиться и такое, что деньги окажутся ворованными и ей, Юле, придется возвращать их тому, у кого Рита их «позаимствовала». Голова шла кругом от таких мыслей. Поэтому Юля решила полностью переключиться на другую тему.
– Скажи, ты вскрывал тело Марины Бродягиной?
– Ясное дело.
– Что ты можешь сказать о ней: образ жизни, способ отравления, где находился труп перед тем, как его обнаружили…
– Бродягина – девушка редкой красоты, вот что я тебе скажу, – Чайкин проглотил маринованный гриб и мечтательно поднял взгляд кверху. – По городу поползли слухи, что у нее была связь с отцом Кириллом, и это неудивительно. Он – мужчина в самом расцвете лет, она – просто сказка, а не девушка. Холеная, здоровая, питалась хорошо, кожа была замечательная, волосы густые, одним словом, породистая. Ручки свои не утруждала – словно в масле и меду держала, до того нежные. Что касается ее половой жизни, то и в этом плане у нее было все в ажуре – есть такие чисто физиологические детали, которые свидетельствуют о том, что женщина ведет активную сексуальную жизнь, но не растрачивает при этом свое здоровье, ты понимаешь, о чем я?
– Постоянный партнер?
– Может, и не один, но она какая-то вся обереженная, что ли… Здоровенькая и создана была для любви и деторождения.
– Была беременна?
– Нет, ничего подобного. Но устроена так, что могла бы рожать хоть каждый год.
– В каком состоянии была ее одежда?
– В нормальном. Ее никто не насиловал, не бил, не истязал, а потому одежда была вся целая, разве что в некоторых местах вымазана в бензине и грязи, думаю, что бедолагу вывезли из города в багажнике машины. На пальцах – дорогие кольца… Это не ограбление. Просто кто-то захотел избавиться от нее, вот и все. Да, она была без обуви…
– Леша, может, ты войдешь в долю, и мы с тобой на пару организуем еще одно агентство?.. – невесело пошутила Юля. – С тобой так приятно работать, да и вообще – общаться…
– Я тебе давно намекаю, что я человек приятный во всех отношениях, но ты упорно не хочешь меня замечать. Послушай, Земцова, а тебе не кажется, что мы с тобой ведем себя как идиоты?
– В смысле?
– Их нет, понимаешь? Их, возможно, нужно похоронить, и их трупы гниют где-нибудь на свалке, а мы с тобой говорим на нейтральные темы. Я перестал спать и думаю только о том, что с ними могло случиться. Пойми, Шубин не такой, чтобы молчать и не давать о себе знать, Щукина – она вообще держала меня всю жизнь на коротком поводке и частенько приходила сюда, наведывалась ко мне по старой дружбе, и мы неплохо проводили с ней время. Ведь твой Крымов изменял ей…
– С кем?
– Не знаю. И она ничего не знала, но чувствовала. А еще она говорила, что он постоянно общается с Харыбиным и чуть ли не перезванивается с вами. Это правда?
– Нет, мне он не звонил… – Юля слизнула докатившуюся до губ слезу. – Он женился на Щукиной, понимаешь? И зачем он мне после этого нужен? Любовь зла… сам знаешь… Но я сделаю все, чтобы найти его, пусть даже то, что от него осталось… Леша… – она уткнулась ему в плечо. – Что же делать?
– Ищи, кто убил Бродягину, – может, так выйдешь на след. Но то, что исчезновение Крымова никак не связано с убийством отца Кирилла, – это я могу дать голову на отсечение.
– Подожди. А что, если все обстоит гораздо проще? Чем занималось агентство чаще всего и на какие средства, по сути, существовало?
– Ты имеешь в виду слежку за неверными супругами?
– А почему бы и нет. Я бы не исключала это из поля зрения. Страсть может ослепить человека и толкнуть на убийство того, по чьей вине была раскрыта тайна. Ведь результатом разоблачения неверного супруга скорее всего будет развод, последствия которого могут сделать одного из них нищим… Да мало ли!
– Тоже верно, но раньше мне это в голову не приходило. В любом случае все бумаги агентства сгорели, а потому теперь мы вряд ли сможем установить фамилии тех, кто обращался к Крымову по этим вопросам. Да я не уверен, что он фиксировал подобные обращения, если у него вообще имелись какие-либо документы, свидетельствующие о его деятельности. В последнее время он пытался распространить слух, что дела в агентстве идут из рук вон плохо и что он якобы пишет какую-то книгу…
– Леша, хватит! Я больше не могу об этом слышать. Ты произносишь «Крымов», а мне кажется, что сейчас откроется дверь и я увижу его… Он жив! Такие, как он, не исчезают просто так. Он не такой человек, чтобы его сбила машина или подстрелила шальная пуля. Он если и погиб, то только потому, что сунулся в опасное предприятие, где замешаны ну очень большие деньги…
– В жизни бывает все.
– Я могу рассчитывать на твою помощь в расследовании дела Бродягиной?
– Конечно.
– Вот и хорошо. А сейчас мне пора. Навещу еще раз Александру Ивановну и задам ей несколько вопросов…
Уже позже Юля вспомнила, что так и не поговорила с Лешей о машине.
– Почему вы не сказали мне, что ваша дочь была любовницей отца Кирилла, которого убили чуть раньше? Вы что же, думали, что такого рода информация не достигнет моих ушей или что это неважно для расследования? – обрушилась Юля на Александру Ивановну прямо с порога.
– Хотите чаю? – вместо ответа предложила та. – Не сердитесь на меня, но я же предупредила вас, что не знаю, с кем именно встречалась моя дочь. Это лишь догадки. Отец Кирилл бывал у нас, они подолгу беседовали с Мариной, но я понимала их общение как желание Мариночки очиститься от грехов…
– Вы шутите? Разве вам не известно, что фотографию обнаженной Марины нашли в доме отца Кирилла и что его жена Тамара об этом прекрасно знала…