Историю этого обеда в письме к родным подробно описал И. С. Аксаков служивший чиновником особых поручений при ярославском губернаторе «Новостей здесь нет никаких, кроме того, что вчера было открытие памятник в Костроме «поселянину Сусанину». Памятник этот выстроен на подписную сумму, собиравшуюся лет 20; осталось денег лишних 2 500 рублей серебром Костромское дворянство думало, думало, что делать с этими деньгами? Вы строить богадельню, воспитывать на эти деньги бедного мальчика в гимназии и проч. — все это им не понравилось, и они решили деньги эти съесть, и съесть на славу: выписали припасов из Петербурга и из Москвы, пригласили едока из Ярославской губернии и вчера ели. Посылаю вам сочиненный и напечатанный в Костроме церемониал, очень забавный».
В июне того же года состоялось открытие губернской комиссии для оценки недвижимых имуществ, в сентябре — губернского попечительного о бедных комитета…
«Костромские губернские ведомости» писали: «В настоящую зиму Кострома веселится более, нежели когда-нибудь… Все наше общество, соединившись как бы в одну родную семью, встретило этот великий день в жизни человека общим собранием, единодушным весельем… Бал этот был оживлен как нельзя более непринужденным удовольствием и веселыми танцами, продолжавшимися до утра; туалеты дам были свежи, милы и даже богаты, обличая и в провинции уменье одеваться со вкусом…»
Это Каменского и сгубило.
Из того же романа Писемского: «В этой докладной записке, — продолжая он снова, относясь к Вихрову, — я объясняю и причины, по которым начальник губернии порочит меня. “Для госпожи Пиколовой, — я пишу, — выгнаны четыре исправника и заменены ее родственниками; за госпожу Пиколову ратман за то, что в лавке у него не поверили ей в долг товару, был выдержан целый месяц при полиции; за госпожу Пиколову господин Вихров за то, что он произвел следствие об ее родном брате не так, как тому желалось, предан теперь суду”… Кроме того, у меня собраны от разных жителей города такого рода записки: “Ах, там, пожалуйста, устройте бал у себя, m-me Пиколовой так хочется потанцевать”, или “Мы с m-me Пиколовой придем к вам обедать”, и все в этом роде. Как потом будет угодно министрам — обратить на это внимание или нет, но я представляй факты». Внимание обратили. В последней главе романа читаем:
«— А где же прежний?
— В Москве он жил.
— А дама его сердца?
— Попервоначалу она тоже с ним уехала, но, видно, без губернаторства-то денег у него немножко в умалении сделалось, она из-за него другого стала иметь. Это его очень тронуло, и один раз так, говорят, этим огорчился, что крикнул на нее за то, упал и мертв очутился».
ВАЛЕРИАН НИКОЛАЕВИЧ МУРАВЬЕВ (14.08.1811-16.11.1869)
Из родословной В. Н. Муравьева: «Василий Алаповский находился сыном боярским в великом княжестве Рязанском в конце пятнадцатого века; у него было три сына: Осип по прозвищу «Пуща», Иван по прозвищу «Муравей» и Иов…. От первого пошли Пущины… От второго пошли Муравьевы… Николай Назарьевич был статс-секретарем и в начале царствования Незабвенного, когда его правнучатных братьев ссылали в Сибирь и вешали, находился начальником I Отделения Собственной канцелярии. Старший сын его — нынешний граф Амурский».
Младший сын Николая Назарьевича (14.10.1775-23.01.1845) Валериан, родившийся в имении Теребонь Новгородского уезда Новгородской губернии, графского достоинства, в отличие от старшего брата, не заслужил и, наоборот, о своей деятельности как ярославского вице-губернатора (28.08.1848—15.06.1850), так и помощника попечителя Московского учебного округа (1850–1852) оставил самые нелесные отзывы. Например, отзыв К. С. Аксакова: «Муравьев — величайший мерзавец и свинья первого разряда… Эта скотина держит себя так с профессорами, как еще, конечно, никто себя не держал». Отзыв А. Н. Островского: «Ревностный попечитель, забредя однажды не в овчарню, а в Университетскую библиотеку, окинул орлиным взором a’ la 1’empereur все шкафы: “Это что за беспорядок — поставьте книги в порядке, и малые к малым, а большие к большим, да и на кой черт вы даете студентам книги, из середины шкапа, пусть начинают брать с краев, небось ведь не перечитают всего”. Ревностного поборника просвещения перевели в Кострому губернатором…»