Бен хотел сказать, что еще совсем недавно думал, что Хаим Вольф – один из самых здоровых и жизнерадостных стариков, которых он когда-либо встречал; и вот неделю назад узнал, что тот умер во сне. Но человек, сидящий напротив него, говорил так вдохновенно, что встревать и грузить его фактами не хотелось.
– Вольф попросил, чтобы я заехал к нему в дом престарелых, а я, разумеется, охотно согласился. Встреча получилась хорошая. У Вольфика всегда было чувство юмора. Жизненный опыт, понимаешь, дает тебе перспективу. Так или иначе, после того, как каждый рассказал о своем: я – о своих женщинах, а он – о своих медсестрах, – выяснилось, что Вольф позвал меня, чтобы написать завещание. «Ты единственный адвокат, кого я знаю, – сказал он. – Тебе известно, что с твоими коллегами я не в ладах, а мне нужен тот, на кого я могу положиться».
В тот вечер мы сидели и вместе писали завещание. Одно из наиболее странных завещаний, которые мне когда-либо пришлось записывать. Все, что было у Вольфа – по крайней мере, в его комнатке в доме престарелых, – он решил оставить тем, кто заботился о нем. Другим людям он попросил отдать всего две вещи: две бутылки старого виски, к которым он, видимо, относился особенно трепетно.
Стушберг повернулся в кресле, снова постучал пальцами по столу, искоса посмотрел на Бена:
– Откуда вы знали Вольфика?
Бен не знал, какую версию хочет услышать адвокат, и выбрал самую краткую.
– Иногда я приходил к нему в гости. Мы сидели, болтали, играли в шахматы. Он любил шахматы, особенно когда выигрывал.
Стушберг кивнул:
– Да, он любил выигрывать. – Он потер лоб, как будто пытаясь успокоить разбушевавшиеся мысли. – Я не работаю адвокатом уже почти десять лет, – сказал он. – Я ушел из профессии, пусть и неофициально. Я занимаюсь то театром, то дизайном интерьеров, но самый большой заработок приносят коллекционеры. Люди, которые собирают самые разные вещи, обращаются ко мне с просьбой найти какой-нибудь редкий экземпляр. Я езжу по всему миру – и получаю за это неплохие гонорары. Живу куда лучше, чем когда работал адвокатом. Но Вольф не знал, что я бросил адвокатуру. Уверял, что в деле, которое касается двух этих сраных бутылок виски, он может положиться только на меня.
На несколько секунд Стушберг опустил голову, а потом встал и отошел к стене. И пока Бен думал, которой из новых профессий адвоката приемная обязана своим дизайном, тот открыл стеклянную дверцу и набрал код из пяти цифр. На высоте человеческого роста находился сейф.
Послышался свист – и звук отодвигающегося засова.
Бен отклонился: адвокат / театральный деятель / дизайнер интерьеров / антиквар грохнул бутылку на стол.
– Гленфиддик, – сказал Стушберг. – Тридцать лет. Виски, не ерунда какая-нибудь. – Он нежно провел пальцами по бутылке. – Крепкое, но с фруктовым насыщенным вкусом, с медовыми и пряными нотками и отличным «дымным» послевкусием. – Он посмотрел на Бена. – Не понимаете, о чем я?
– Я не пью, – сказал Бен. – У меня… э-э-э… алкоголь не усваивается.
– Ничего страшного, – ответил Стушберг. – Я пью, и немало, но и я понятия не имел, что это за виски. Я почитал о нем лишь после того, как получил его от Вольфа, и теперь могу цитировать красивые фразы со словом «фруктовый». Но ведь есть вещи, которые нужно чувствовать, а не только представлять себе. – Он достал из ящика два блестящих стакана. – Хотите, вместе попробуем?
Бен уставился на него и лишь через пару секунд сообразил, что ответить:
– А, не. Я не пью. Не сейчас. Лучше сохраним его для другого случая.
Поставщик антиквариата разочарованно скривился.
– Ну ладно, – сказал он, – но вы должны уметь пить виски.
Он наклонился к растерянному молодому человеку и деловито стукнул пальцем по столу:
– Не отказывайте этому напитку в заслуженных почестях. Он тридцать лет ждал вас в бочке. Тридцать лет! И это не считая того времени, что он провел в бутылке. Есть бутылки, которым лет сорок-пятьдесят… Этот напиток узнал кое-что важное об этом мире, и все его существование было подготовкой лишь к одному моменту – когда он попадет вам в рот. Поэтому не глотайте это виски залпом, лишь бы только «забрало». Подержите его во рту, покатайте его, пожуйте – это минимум того, что вы можете для него сделать. И это стоит того. Оно перестанет обжигать, станет терпимым на вкус, из терпимого – интересным, а из интересного – целой историей.
Используйте его, чтобы достичь спокойствия, а не чтобы отрубиться и забыться. Под виски нужно разговаривать о сущности и смысле жизни, под виски хорошо проходит тихий вечер – когда вы с любимой смотрите друг на друга; под виски хорошо посмеяться со старым другом. Хотите опьянеть? Для этого есть водка. Виски – для продвинутых пользователей. Его пьют только для того, чтобы снять слой лжи, которым покрыта наша жизнь.