Хотя на улице было прохладно, в сарае быстро становилось душно.
«Они должны найти способ сохранить в нем летом прохладу», – лениво подумал он.
Если он все еще будет здесь в то время.
– Нам с тобой нужно поговорить, – сказал Грант напряженным голосом.
Понеслось.
– Давай.
– Бренна только что написала мне, что ты встречаешься с моей сестрой.
А, черт. Роум спокойно посмотрел на Гранта, ничего не говоря.
– Ну и что? Что скажешь?
– Не знаю, кого это касается, кроме меня и Элизы. – Роум на мгновение задумался.
– Моя сестра молода, впечатлительна и очень хрупка... – Лицо Гранта покраснело.
– Она взрослая и сама может принимать решения, – прямо сказал Роум.
Черт, Грант говорил так, будто Элиза была сделана из стекла. Она была человеком, а не хрупким фарфором.
– У нее не так много жизненного опыта...
– Я понимаю. Вот почему она пришла ко мне.
– Что значит, она пришла к тебе? – Его глаза сузились.
Черт подери! Было неправильно говорить такое ее чрезмерно заботливому брату.
– Мне жаль, что я это сказал, но это дело Элизы. Не твое.
– Она моя сестра.
– Она уже взрослая.
– Элиза получила очень спокойное воспитание. Она не очень мирская. Я не хочу, чтобы кто-то воспользовался ею.
– Я не использую ее в своих интересах, – сказал Роум, зная, что слова бесполезны.
Грант уже принял решение об этом.
– Нет? – Грант скрестил руки на груди. – Знаю, что ты нравишься Бренне, потому что она думает, что ты такой же бунтарь, как и она, но я не вижу бунтаря, когда смотрю на тебя. Я вижу бродягу. Я вижу кого-то, кто использует людей, чтобы продвинуться вперед, а затем, когда это больше не выгодно, он бросает их и оставляет другим, чтобы собрать кусочки. И я чувствую себя так, будто сам посадил свою сестру тебе на колени. Я нанял тебя, так что ты, должно быть, заслуживаешь доверия, верно? А вместо этого я позволил тебе приблизиться к милой, доверчивой, наивной девушке, у которой есть огромный банковский счет. Это именно та жертва, которую ты ищешь, не так ли?
Господи Иисусе, этот человек говорил о нем как о худшем преступнике.
– Я ничего не знаю о банковском счете, и меня это не волнует. Твоя сестра сама подошла ко мне.
– О, хватит нести чушь, – сказал Грант. – Мы оба знаем, что это неправда.
– Неважно, чувак. – Очевидно, Элиза была святой в его глазах.
– Я хочу, чтобы ты впредь держался подальше от моей сестры, – сказал Грант, ткнув пальцем в сторону Роума. Это вызвало у Роума желание протянуть руку и разорвать его, он был в холодной ярости. – Только потому, что у нас не хватает рабочих рук, я не увольняю тебя на месте. Дэйн надрывает свою задницу, управляя двойными классами, пока Кольт отсутствует. Я не могу позволить себе потерять прямо сейчас пару рук.
– А когда Дэйн вернется? – Челюсть Рим напряглась.
– Не знаю, – ответил Грант с натянутой и горькой улыбкой. – Думаю, это зависит от того, когда он планирует вернуться домой. Я испытываю искушение проверить твою биографию, просто чтобы посмотреть, что получится. Мне бы понравилось то, что я нашел?
Роум думал о своих четырех годах в тюрьме. О своей ужасной кредитной истории. Его записи в колонии содержали множество мелких правонарушений.
– Скорее всего, нет.
– Так я и думал. Не хочешь рассказать мне об этом?
– Зависит от некоторых вещей. Ты расскажешь Элизе?
– Разве она не заслуживает знать?
– Я больше не тот, кем был, это имеет значение? – Роум пожал плечами, чувствуя напряжение от гнева.
– Да, если это может навредить моей сестре, – прорычал Грант.
Роум ничего не ответил. Это было не его чертово дело.
– Так я и думал. Я оставлю тебя с этим предупреждением. Держись подальше от моей сестры, если хочешь сохранить работу. Один промах, и ты свалишь отсюда, понял?
Роум подумал о зарплате, получаемой еженедельно. Он так надеялся использовать ее, чтобы начать выбираться из ямы, в которой оказался. Сделать ремонт своего старого мотоцикла, убрать часть в заначку. Он думал о своей хижине, о том, как хорошо снова иметь дом, который можно назвать своим. Что ему не приходилось спать в дерьмовых придорожных мотелях с черной плесенью на потолке или валяться на диване у одного из старых друзей своих родителей. Или, что еще хуже, спать под мостом. Он делал все это, и не было ничего лучше, чем иметь свое собственное место.
И он подумал об Элизе. Милая, великолепная, застенчивая Элиза, отвечающая на его прикосновения как никто из тех, кого он когда-либо встречал. Которая заставляла его чувствовать, что он может сделать что угодно, когда смотрела на него своими большими, сияющими глазами.