(Долгая пауза.)
Я повторил вопрос.
ММ: Я не знаю.
Есть! Он сдвинулся от определённости к неопределённости, от абсолютной убеждённости к сомнению, от предразмышления к размышлению, от мнения, что он почувствовал Иисуса — к неуверенности. Данная интервенция на этом закончилась. Однако я остро сознавал опасность, что грозит ему, когда ММ вернётся в свою общину.
Я беспокоился, что он будет затянут обратно в иллюзию веры дорогими ему людьми или духовенством. На протяжении нескольких следующих недель я навещал спортзал ночью, надеясь застать его. Я хотел провести послелечебную терапию и увидеть, как у него идут дела. К сожалению, больше я его не видел. Я часто раскаивался, что не дал ему номер своего телефона.
Интервенция №2: безуспешная
Следующая беседа состоялась у меня с подругой семьи утром шестнадцатого июля 2012-го года. Я говорил с ней о вере более пяти лет — без особого успеха.
ПБ: Так поведай мне, одним предложением, почему, после всех наших бесед, ты всё ещё держишься за веру?
(Долгая пауза.)
ПБ: Ты не обязана отвечать сейчас, ты можешь сказать мне позже.
ХД: Хорошо. Дай мне время подумать.
(Очень короткая пауза.)
ПБ: Ладно, и каков твой ответ?
(Смех.)
ХД: Потому что мне с ней уютно. Она укоренилась во мне.
Это гипотеза: «Мне с ней уютно. Она укоренилась во мне». Я выбрал эту гипотезу для опровержения в эленхусе. Капелька юмора, если он искренний и хорошо встречен, играет большую роль в укреплении терапевтического альянса. Юмор — невероятно эффективная, но не использующаяся на всю мощь разговорная техника — возможно, потому, что есть много случаев, когда она может привести к обратным результатам. Но когда она успешна, мало что позволяет достичь взаимопонимания более эффективно.
ПБ: Как ты думаешь, рабовладельцы чувствовали себя уютно, зная, что у них есть другие, кто возделывает поля за них?
Согласен, утрированный контрпример, но в контексте наших отношений он был уместен. Я пробовал разные стратегии интервенции, и все они оказались безуспешны. Поэтому в наших беседах я часто экспериментировал. Уличные эпистемологи гибки, и я поощряю вас экспериментировать и развивать собственные сценарии и стили. Изобретение собственных идей и стратегий важно для вашего роста и для развития техник интервенции.
ХД: О, Пётр. Это две большие разницы.
ПБ: Ты права, но я хочу сказать, что не всё, что уютно, хорошо с точки зрения морали или для тебя самой. Верно?
Как для бездомного алкоголика, цепляющегося за бутылку близ подземного перехода.
Моя непосредственная цель была очевидна: добиться признания, что не всё, что даёт человеку комфорт — хорошо. Я снова привёл довольно утрированный пример — надеясь, что это увеличит вероятность того, что она примет мой контрпример, тем самым подрывая гипотезу.
ХД: Я никому не наношу вреда. Я не из тех, кто втюхивает свои убеждения другим.
ПБ: Как ты думаешь, ты вредишь себе?
Этот вопрос был популяризован немецким философом Иммануилом Кантом (1724—1804). Я часто задаю этот вопрос в беседах с теми, что держится за свои взгляды менее цепко. Иногда этот вопрос может создать как раз достаточно когнитивного пространства, чтобы человек осознал возможные противоречия в своих рассуждениях.
Вопрос этот вынуждает людей задуматься над новым направлением исследования (справедливость по отношению к себе) и увидеть, является ли рассматриваемое убеждение несправедливостью по отношению к ним. Этот вопрос также эффективен на более широком уровне: я часто задаю его, когда расспрашиваю людей об эпистемологических системах: «Как Вы думаете, не является ли использование плохого способа рассуждения, способа рассуждения, что уводит человека от реальности, несправедливостью по отношению к нему самому?» Это также очень сократично — мыслить в терминах вреда себе или обществу, как мерила.
ХД: Что ты имеешь в виду?
ПБ: Я имею в виду, не думаешь ли ты, что придерживаться убеждения, потому что оно комфортно, а не потому, что истинно — значит вредить себе?
ХД: Я не говорила, что оно не истинно.
Она, может быть, и не заявила явно, что её верования не истинны, но если бы она была убеждена, что они истинны, тогда в ответ на «Почему, после всех наших бесед, ты всё ещё держишься за веру?» она ответила бы: «Потому что она истинна». Поскольку это не было её первым ответом, я подозревал, что её вербальное поведение не совпадает с её убеждениями.