Интервью оказалось достаточно необычным – Билл ожидал, что его, как не раз до этого, будут спрашивать всякие банальные вещи, но в этот раз подборка вопросов его приятно удивила – Сэмюэль, ведущий шоу, выяснял, как Билл относится к проблемам экологии, терроризму, финансовому кризису и новому президенту. Юноша действительно увлекся беседой, поэтому не сразу смог совладать с собой, когда прозвучал очередной политико-социальный вопрос.
— Билл, а что вы думаете по поводу того, что все больше штатов принимают законы о легализации однополых браков?
Дейв дернулся, наблюдая за подопечным из зрительного зала, пытаясь предугадать, какую реакцию вызовет вопрос. Ведь никто не знал о прошлом Билла по ту сторону океана.
— Я… Думаю, каждый имеет право жить так, как ему хочется, – уклончиво ответил юноша, а его продюсер поморщился – такой ответ вызовет неоднозначную реакцию публики.
— А для вас это возможно? – Сэмюэль был хорошим журналистом, поэтому заметил, что нашел болезненную точку в сверкающей броне своего гостя.
Билл постарался, как говорят, удержать лицо, но его пальцы судорожно сжали край кофты.
— Вы же знаете, я не обсуждаю свою личную жизнь, – с трудом ему удалось взять себя в руки.
Стальной блеск темных глаз дал понять ведущему, что расспросы на эту тему стоит прекратить – все знали, что приватная жизнь Билла Кейтмена – тайна за семью печатями.
Еще минут через пять Семюэль объявил, что телезрителей ждет реклама, а потом выступление Билла под аккомпанемент Джона Райта, победителя конкурса юных талантов Нового Орлеана. Долговязый юноша оказался фанатом Билла и едва не падал в обморок от осознания того, что его кумир находится так близко.
Рабочие студии быстро подключили необходимую аппаратуру, а для вокалиста и гитариста установили удобные высокие стулья, похожие на те, что ставят у барной стойки.
— Джон, ты знаешь ноты «Run to You»? – спросил Билл у паренька.
— Д-да, – кивнул тот, залившись краской. Брюнет поспешил скрыть улыбку, отвернувшись.
— Итак, сейчас, только для вас в нашей студии – Билл Кейтмен и Джон Райт исполнят песню с нового альбома – «Run to You».
Билл с удивлением понял, что этот паренек, которому, судя по всему, едва исполнилось шестнадцать, играет ничуть не хуже тех людей, которые обычно сопровождали Билла в туре. Мелодия заставляла погружаться в воспоминания, и Билл снова мысленно проклял себя за то, что позволил тексту этой песни попасть в руки Йоста.
Юноша помнил, когда написал эти строки – прошло почти три месяца с тех пор, как Билл покинул Марокко, оставив в аэропорту мужчину, которого любил больше жизни. Девид, видя состояние своего нового друга, решил, что самым лучшим лекарством для юноши станет работа. Билл с утра до вечера озвучивал чужие мысли, переводя с языка на язык, и на свои собственные у него не оставалось сил. По крайней мере, так было в течение дня, а вот ночью, оставаясь в одиночестве, брюнет снова и снова прокручивал в голове последнюю встречу с Томом. Тогда, через стекло, ему показалось, что Том неуловимо изменился, что-то новое светилось в любимых карих глазах. «А может, мне просто хотелось это увидеть?..» — грустно усмехался Билл, комкая в руках подушку и пытаясь заснуть в большой холодной постели. Но сомнения не оставляли его, и Билл чувствовал, что в глубине души у него зреет желание вернуться к Тому, чем бы это не обернулось в дальнейшем. Каждую ночь ему снилась их возможная встреча, и каждый раз сценарий был разным – юноша то просыпался в слезах, вздрагивая от привидевшейся жестокости Тома, то сгорал от стыда, обнаруживая утром мокрые простыни и вспоминая ночные эротические фантазии с мужем в главной роли. С мужем… Это было самым трудным – Билл все никак не мог привыкнуть к мысли, что больше не принадлежит Тому, что больше никто не имеет права сказать про него – «мой».
Билл метался по кровати, ощущая, как по горячей коже скользят родные сильные ладони, надавливая и сжимая, словно играя на его теле, как на музыкальном инструменте – юноша задыхался, подаваясь навстречу каждому касанию, словно от этого зависела его жизнь. Ореховые глаза встретились с карими, создавая некий ваккум, в котором четко прозвучали слова – «Я люблю тебя… Вернись…».
От собственного отчаянного стона Билл проснулся, не сразу понимая, что все произошедшее было всего лишь сном. Эти слова, сказанные Томом в его фантазиях, снова заставили брюнета сомневаться в собственной правоте. Его просто жгло желание поднять трубку и набрать заветные цифры, намертво въевшиеся в мозг, но он знал, что не сможет решиться. Вместо этого Билл схватил с прикроватной тумбы лист бумаги и карандаш – груз рифм, казалось, перекрывает кислород. В ту ночь родилась первая песня, которую Билл скрывал столько времени от своего продюссера.
« I will run to you
When my journey's over
Wait for me
Keep our love alive
I will dream of you
Till I reach the sun
Then I'll turn around and run
To you
I hate to see you cry
The way you look away
Makes me wanna die...
Wait for me
Keep our love alive
I will dream of you
Till I reach the sun
Then I'll turn around and run
To you»
Я помчусь к тебе,
Когда мое путешествие закончится.
Жди меня!
Береги нашу любовь.
Я буду грезить о тебе,
И, как только достигну солнца,
Я поверну назад и помчусь
К тебе!
Я не хочу представлять, как ты плачешь,
Глядя мне вслед на дорогу -
Это убивает меня...
Жди меня!
Береги нашу любовь.
Я буду грезить о тебе,
И, как только достигну солнца,
Я поверну назад и помчусь
К тебе!
И сейчас, когда он перед миллионами телезрителей исполнял эту балладу, до сих пор рвущую ему сердце, Билл вспоминал одно единственное утро, когда после бессонной ночи, наполненной мыслями о Томе, он все же не выдержал и взял трубку, набирая номер того места, что еще несколько месяцев назад было его домом. Длинные гудки заставляли сердце биться где-то в районе горла, и Билл, не выдерживая, уже собирался положить трубку, но тут ему ответили – приятный мужской голос был подобен самому страшному кошмару для брюнета.
— Алло? Алло? Я ничего не слышу… Том, – прокричал молодой человек на другой стороне океана, не зная, что одним только этим именем разбивает сердце Биллу. – Ты ждешь звонка? Нет? Ну и ладно.
Билл молча положил трубку, в которой раздавались короткие гудки, и обессилено откинулся на кровать.