========== Пролог ==========
Нестерпимо воняло хлоркой и чем-то, смутно напоминающим лекарства. Шуршание чужой одежды, быстрые шаги по коридорам терзали обострившийся ни на шутку слух. Лязг металлических колесиков по плиточному покрытию пола неприятно гремел на заднем плане расшатавшегося подсознания. И вокруг шепотки — такие приторно-соболезнующие, наполненные легким отчуждением.
Над двойной дверью, куда никого не пускали, кроме работающего персонала, горела ярко-красная лампа с надписью: «Идет операция».
— Жалко мальчонку, — шептались две молодые девушки-практикантки, думая, что сгорбившийся на длинной скамье черноволосый ребенок восьми лет их не услышит. — Надо же, родители настолько сильно пострадали, а на нем только синяки.
— Я слышала, что женщина закрыла собой сына, поэтому весь удар пришелся на нее, — с благоговейным ужасом сообщила одна девушка другой, покачав головой. — И что теперь с ним будет?..
Замолчите… Черноволосый мальчик, вскинув голову, огромными необычными золотисто-зелеными глазами, наполненными непролитыми слезами и все еще крепкой силой духа, пристально посмотрел на одетых в белые халаты практиканток.
Не было сомнений в том, что девушки имели все еще отдаленное отношение к медицине, судя по тому, что ничем конкретным не занимались, растрачивая попусту время у поста медицинской сестры, перебирая бумажки. Смущенно замолчав, девушки отвели взгляды, усердно делая вид, что им больше интересны пришедшие недавно анализы больных, нежели сидящий в коридоре, покрытый кровью и копотью, ребенок.
Никто не подходил к мальчику, пытаясь с ним заговорить, ему лишь сказали ожидать окончания операции, а потом… Потом все станет известно. В эти долгие минуты, наполненные болью, страхом и переживаниями, ребенок держался, как взрослый, не плача и не зовя на помощь. Он лишь смиренно ждал, понимая, что решается не только будущее его родителей, но и его самого.
Прикрыв глаза, мальчишка вздрогнул, невольно вспомнив, каким прекрасным ему представлялся день с самого утра. Отец, занятой до умопомрачения на своей работе, взял отгул в честь дня годовщины свадьбы со своей любимой женой. Они собирались на пикник за город, прихватив обожаемого сына с собой. Кажется, отец что-то говорил о том, что сегодня особенный день, что он хочет, наконец, провести время со своей семьей.
Маленький черноволосый мальчишка, радостно хлопая в ладоши, прыгал вокруг счастливых родителей, воодушевленный возможностью прогулки. Следующее, что мальчик помнил — это длинная дорога, шумное пение отца, сидящего за рулем, и мягкие руки мамы. А затем… Затем были крики, скрежет металлического покрытия автомобиля и кровь, хлещущая прямо в лицо.
— Привет, — глухо, как сквозь толщу воды, раздался чей-то голос откуда-то сбоку, вырывая из адских воспоминаний. — Ты… Ты весь в крови. С тобой все в порядке?
Я совсем не в порядке… Мальчик оторвал взгляд от рук, скрещенных на худых костлявых коленках с ярко-фиолетовыми росписями синяков.
Рядом присел мальчишка примерно его возраста, немного неуверенно улыбнувшись. В нем не было ничего особенного. Болотного цвета глаза, с крапинками коричневой охры возле зрачка, смотрели с участием и странным волнением с бледного треугольника лица. Густые брови неожиданный гость вскинул, стоило невольному собеседнику взглянуть на него. Взъерошенные иссиня-черные волосы, похожие на вороново крыло, находились в таком ужасном беспорядке, словно мальчик запускал в пряди пальцы, пытаясь скрыть волнение, что будоражило его нескладного вида тельце.
— Меня зовут Алек, — ненавязчиво представился брюнет, почему-то время от времени косясь влево в сторону многочисленных коридоров больницы. — Я… Представляешь, у меня сегодня родится сестренка, — робкая улыбка коснулась тонких губ. — Мою маму привезли сюда недавно. А как тебя зовут?
Он не спрашивал ни о чем больше, не сторонился вида крови, лишь в его каре-зеленых глазах таилось любопытство и… сострадание?
— Меня… Ади*, — прошептал хриплым, сорванным после долгих криков голосом мальчик с легким акцентом. — Мои мама и папа там, — и тонкий смуглый палец указал в сторону горящей таблички операционной.
Алек промолчал, хмуря брови и сжав губы. Детского разума было достаточно, чтобы понять, что в жизни Ади произошло нечто ужасное. Но попавший в беду мальчишка держался, как настоящий взрослый, что не могло не вызвать симпатию у переживающего за свою маму Алека. Сам он лишь недавно плакал и возмущался, когда отец не хотел брать его с собой в ближайшую больницу, поскольку медлить было уже нельзя, — ребенок должен был вот-вот родиться.
Узкая ладонь Алека скользнула на плечо Ади, сжав пальцами разодранную футболку. Удивленный взгляд золотисто-зеленых, — весьма необычных для азиата, — глаз заставил Алека крепче стиснуть в жесте поддержки чужое плечо.
— Все будет хорошо, — с уверенностью заявил мальчик, для подтверждения своих слов кивнув так сильно, что Ади на секунду показалось, что тот свернет себе шею, настолько резкими были его движения. — Я… О, у меня идея! — Алек, отодвинувшись, порылся в карманах и, достав какой-то кулон на длинной серебристой цепочке, протянул его Ади. — Возьми, это тебе! Мне его подарила тетя на День рождения, а я хочу отдать его тебе. Я не знаю, что означает этот знак, но пусть он принесет тебе удачу.
Ади дрожащими пальцами взял в ладонь цепочку, рассматривая интересный витиеватый знак, чем-то напоминающий руны, коими интересовалась его мать, обожая древние летописи и рукописи разных народов.
Прохладный кулон успокаивал своей тяжестью, красиво лежа в ладони.
И тут по щекам Ади потекли слезы. Хлюпнув носом, он отвернулся и, сжав подарок, закрыл лицо ладошками, горько заплакав. Алек, смущенный резким изменением поведения новоявленного друга, не знал, как ему реагировать, пока откуда-то из дальнего коридора не раздался голос его отца, зовущего к себе.
— Прости, но мне пора идти, — Алек встал со скамейки, неловко потоптавшись на месте, думая, как ему поступить, чтобы не обидеть Ади и в тоже время успокоить его. — С твоими родителями все будет хорошо.
Ади поднял заплаканный взгляд на Алека, кивнув, тем самым прощаясь с дружелюбным мальчиком, который, улыбнувшись, поспешил к ждущему его высокому мужчине с залысинами на голове.
Оставшись один, Ади еще долго теребил кулон, трепетно разглядывая его сквозь пелену слез. Операция шла уже второй час, и никто, кроме Алека, не подходил к нему, не говорил тех слов, что так ему были нужны.
Его пытались увести, обработать ссадины, но Ади упорно не желал уходить от двойной двери, гипнотизируя ее, ожидая, когда она откроется. Мальчика быстро оставили в покое, когда поняли, что его состоянию ничего не угрожает, а вот необходимых слов поддержки никто так и не высказал.
Вскоре лампа, предупреждающая о ходе экстренных вмешательств, перестала гореть, и Ади вскочил на ноги, нетерпеливо ожидая выход бригады хирургов.
Мужчины и женщины, одетые в костюмы медицинских работников мелькали перед мальчиком ничего не значащей толпой. Все, завидев топчущегося на месте ребенка, отводили от него взгляды, кроме одного мужчины, вышедшего самым последним. Подойдя к Ади, он по-отечески приобнял его за плечи, заглядывая в глаза и сухо бормоча: «Мне очень жаль, парень. Мы ничего не смогли сделать».
В тот день жизнь простого азиатского мальчика, с невероятно необычными глазами и с именем, которое в последующем он изменил, чтобы не вспоминать ужасных дней прошлого, навсегда переменилась.
Комментарий к Пролог
Ади*(индонез.) - красивый