Распалился новой жаждой Морок;
Захотелось ему стать над миром,
Да не светлым светилом животворным,
А злоносным лихим владыкой
Над небесным и поднебесным,
Над земным и подземным царством,
Чернобогом над всей вселенной.
Приближался он мирным и молящим,
Принимался просить Заряницу:
«Одари меня Ярилиным ликом,
Походить хочу, мати, на солнце».
Про себя же Чернобог замыслил:
«Стану я походить на Ярилу,
А тогда его и с неба низвергну!»
Рассказала добрая матерь,
Доповедала недоброму сыну,
Положила-де завет Судьбина:
Даже он, и злодейственный Морок,
Может светлым восстать да ясным:
«Если встретит тебя и полюбит
И любовными глазами глянет
Дочерь славная земли и неба».
Ах ты, матерь заря Заряница,
Сажу чёрную сделать ли белой,
Да чернущую осветлить ли?
А запала задумка злодею,
Изожгла ему нутро злоедным жженьем.
И повылез на белый свет Морок
Из своей подземелины погиблой
И погнался за светлой Славуной.
Не один, а с лихоликой лиховщиной.
Охватила Славуну тревога;
Сердце замерло, душа затрепетала.
И покончилась радость для Славуны.
Светлый день для неё стал мрачен,
Хуже полночи темнущей, тёмен.
А сильны были Мороковы страсти,
А все замыслы неукротимы.
И от Морока несчастной Славуне
Нет ни жизни, ни воздуху, вздоху.
Днём оставит ей свой образ безобразный;
Ночью явится сам со сворой
И устроит шабаш отвратный.
Ах, страшны для Славуны эти ночи,
А страшнее уж нельзя и придумать!
Ин по тем временам первозданным
Частых звезд ещё не было на небе
И ни северных сияний-полыханок.
Ясный месяц ещё несветим был.
И явился злодушный Морок
Ко Славунке такою ночью —
Напугал её до полусмерти;
Он угрюмый, страшный, непотребный;
Руки длинные, когтистые пальцы;
А глаза его навыкате сверкают
В темноте язвительным сверканьем:
Сам-то он чумазлай чумазый,
Рожа — будто крыло вороново,
Лохмы-волосы грязнущие свисают,
А носище огромный да крюкастый,
Да мосластые, костлявые скулы.
Щёки впалые, и весь он в морщинах,
Бородёнка в редких волосёнках,
В редких, реденьких, а толстых и длинных...
Лопоухий ушан ушастый...
А придёт он, да начнет морочить, —
Заморочит головушку до боли,
Затуманит морочным духом душу...
Славуница, несчастная Славна —
Ах. и деться не знает куда ей.
Убивается морочливая сила,
Все прислужники Чернобожьи,
Неуступную Славуну склоняют
Полюбить носастого ушана.
Лезет нелюдь, а всё в личинах
Человеческих, приветливых, приглядных.
И шепнула тут Мороку Хитрость
Поприкинуться жалким да несчастным,
Тем разжалобить Славунино сердце.
И запел он запевом заунывным:
«Да, злодей, — говорит, — я недобрый!
Но в злодействе своем виноват ли?
Так Судьбина мне наворожила!
Только если ты меня полюбишь...
Полюби меня, Славуна, полюби же,
Я тогда из злодея стану
И великим и добрым богом,
Светоносным, как брат мой Ярило!
Полюби меня дурного, — говорит он, —
Полюби меня хмурого, такого
Полюби меня смрадного чернягу,
А ведь светлого и всякая полюбит.
Ты любовью святою, Славуна,
Мир-вселенную от зла избавишь.
И тебя за великий подвиг этот
Все восславят, и земля, и небо,
Веки вечные мир не позабудет!
Вознеси меня любовью своею,
Вознеси от зла к добру, от мрака к свету!
Я — могущ, ин пусть Чернобог я,
Но смазливцу не чета Селянину!..
Да и что для меня Селянин твой?
На него я дыхну единым дыхом —
По вселенной он прахом разлетится!»
От такой от похвальбы зловейной
У Славунки голова закружилась.
И она без чувств повалилась.
Подлетел хищным скоком к ней Морок.
В этот миг появилась Заряница.
И дала она кудлатому сыну
Головою знак удалиться.
А сама приклонилась ко Славне.