Сторонники теории завоевания могут, конечно, ссылаться на факты образования многих государств путем завоевания. Эти факты связаны с миграциями народов{4}, которые в новое время не раз проявляли немалую энергию в колонизации, однако и в прошлом они отличались пе меньшей подвижностью, как это позволяют утверждать археологические и антропологические исследования[24]. Расширение ареала данной этнической группы или ее переселение на территорию, уже заселенную, могли при, но не обязательно, а в зависимости от социально-экономической структуры автохтонных народов, или сходства с ней социально-экономической структуры завоевателей, если автохтонные народы подвергались изгнанию или были немногочисленны в сравнении с завоевателями и не могли справиться с содержанием господствующего класса и государственного аппарата. Таким образом, завоевание, хотя его и следует учитывать, ни в коем случае не может признаваться главным и решающим условием генезиса государства. История знает много примеров — одним из них являются именно скандинавские народы — перехода к государственному устройству без постороннего вмешательства.
Исключение фактора завоевания еще не определяет полностью роль внутренних явлений в генезисе государственности. Возникает вопрос, может ли переход к более высоким формам общественной организации, находящий свое выражение в создании государства, произойти в результате одного «органичного» процесса; существует убеждение, что окончательным условием такого перехода являются «влияния или внешние импульсы»[25]. Действительно, нельзя оспаривать того, что контакты между различными этническими и культурными группами прогрессивны. Народы, остающиеся в почти полной изоляции от остального человечества, даже при благоприятных природных условиях[26] развиваются неизмеримо медленнее. Нельзя отрицать византийское влияние на политическое устройство славян, а также заимствование некоторых норм западными и частично южными славянами во франкском государстве[27]; следует только установить истинную меру такого влияния. Было бы совершенно ошибочно предполагать, что при контактах высшей и низшей культур первая неотвратимо оказывает влияние, а вторая пассивно его воспринимает. Именно заимствующая сторона выступает как активная сила, которая производит отбор усваиваемого и одновременно преображает его. От ее способностей и степени подготовленности к исполнению новых функций зависят результаты дальнейшего развития. Известно, какие отрицательные последствия имело влияние европейской цивилизации нового времени на многие народы, находившиеся на низком культурном уровне[28], ибо в момент знакомства с европейцами они еще не созрели для целенаправленного восприятия и использования опыта этой цивилизации[29]; они легко поддавались эксплуататорским тенденциям иностранных купцов и колонизаторов и часто вымирали{5}. В свете этих аналогий следует оценивать и отношения славянского мира и античной средиземноморской цивилизации. Очевидно, расстояние между культурами здесь было меньше, чем в предшествующем примере, менее сильным было и политическое влияние. Поэтому отношения со средиземноморской цивилизацией не вызвали разложения, а, скорее, внесли в жизнь славян позитивные элементы. Однако, если во времена Римской империи влияние римской культуры на польские земли, несмотря на оживленные торговые сношения, не повлекло за собой перелома в социально-экономическом развитии и политических учреждениях, то в IX–X вв. поляки уже создали государственные органы, используя при этом организационный опыт западных стран; причину этого мы находим в достижении Польшей соответствующего уровня внутренней зрелости, которая имела решающее значение для эффективности внешних воздействий. То же самое касается и генезиса других славянских государств{6}.
24
25
29
Тард (