Встает вопрос, чем объяснить, что, несмотря на результаты современных исследований внутреннего развития восточных славян, в сущности предрешивших итоги норманнской проблемы и тем самым потребовавших пересмотра сведений источников, на которые опирается норманнская теория, западные исследователи до сих пор по преимуществу придерживаются именно ее, объявляя славянскую теорию искусственной конструкцией, созданной ad hoc{38}. Этому способствовало несколько поводов. Важным препятствием на пути признания последней является методологическая сложность в использовании важнейшего источника — русского летописания[236], и отсюда происходит устойчивость влияния самого Нестора или же тех иностранных источников, которые не свободны от неточностей, особенно в этнонимике.
Еще более важна методологическая позиция исследователя: переоценка роли политических сил, в особенности роли личности в истории, нередка и ныне, так же как и недооценка решающего значения внутреннего развития общества и деятельности широких общественных масс (ведь историю творят не только потребители, но также и в первую очередь производители). Историко-политическая точка зрения преобладает на Западе. В плане захвата власти завоевателями рассматривал происхождение Русского государства Г. Заппок, не отличается по существу от него Μ. Хеллманн[237]; Μ. Таубе и Н. Баумгартен объединяли проблемы генезиса Русского государства и христианизации восточных славян, вольно обращаясь с материалами источников[238]. Ф. Дворник видит политический и культурный аспекты создания государства, но недооценивает экономический и социальный[239]. По существу, обходит экономические и общественные предпосылки возникновения государства также Г. Вернадский[240]. Недавно X. Пашкевич отказался от исследования социальных проблем генезиса государства, ссылаясь на недостаток источников, и ограничился изучением политических событий, а также историко-географическими наблюдениями[241], хотя состояние источников по двум последним проблемам так же фрагментарно, как и по первой, а специфический характер политической истории делает невозможным применение сравнительного и ретроспективного метода, так расширяющего исследовательские возможности в социально-экономической области. А. Стендер-Петерсен признает, что метод, игнорирующий значение внутреннего развития в генезисе государства, недостаточен, однако сам он ставит во главу угла политические факторы[242]. Декларируя свое промежуточное положение между норманистами и их противниками[243], в конкретных выводах он рисует начало Русского государства скорее согласно норманнской теории[244]. Более того, он пытается возродить норманнскую теорию, развивая положение, известное, кстати, с XVIII, если не с XII в.[245] и разделявшееся Л. Нидорле[246] и Μ. Фасмером[247], о существовании на севере, в треугольнике Белоозеро — Ладога — Изборск, области скандинавского крестьянского расселения, из которой должны были выйти основатели русского государства.
236
237
238
239
За исключением, очевидно, торговли, что обычно для буржуазной литературы.
240
243
245
Как уже упоминалось, Байер говорил о готской колонизации на севере Руси. Истинным творцом тезиса о скандинавской колонизации на Руси был Нестор, когда писал о прибытии из-за моря Рюрика с братьями в главе всей руси: "И избьрашася триебратия съ роды своими, и пояша по собе вьсю Русь, и приидоша" (ПВЛ, ч. 1, с. 19). Норманисты дословно понимали это известие и выводили норманнских колонизаторов: одни из Швеции из Рослагена (Куник), другие из Розенгау (
246