Русь и норманны

Для более полного выяснения характера деятельности скандинавов на Руси надо обратить внимание на их отношения с народами, населявшими восточные берега Балтики. Это особенно важно, поскольку варяги, направляясь на Восток, частично использовали пути, ведшие через Балтийские страны, и их экспансия на Балтике находилась в тесной связи с движением на Восток.

Шведы завязали торговые отношения с противоположным берегом Балтики еще задолго до эпохи викингов и тогда же начали оседать здесь, хотя и в небольших количествах. Наплыв скандинавов в Финляндию[334] достиг кульминации в VII в., однако в следующем столетии ослабел и почти прекратился в эпоху викингов, когда началась ассимиляция скандинавских переселенцев в местной среде[335]^{71}. Подобное явление, но в более слабой форме встречается также па территории Латвии и Эстонии, где на основании археологических находок выявлен лишь один пункт (Гробине)^{72}, о котором можно говорить как о месте пребывания шведов с VII в. до 800 г.[336], когда шведская колония исчезла. Таким образом, наблюдается характерное явление: в период наибольшей скандинавской экспансии в Европе, включая крестьянскую колонизацию в Англии, скандинавская иммиграция в ближайшие заморские страны — Финляндию, Эстонию, Латвию — прекращается; не отмечается опа польской наукой и в Поморье[337]. Исключение составляет Пруссия, где скрещивалась шведская и датская экспансия и где скандинавская иммиграция не прекращалась в эпоху викингов. Говорят о существовании здесь двух скандинавских колоний: одной — на территории Эльблонга или его окрестностей, в Дружне (Трусо) в VIII–IX вв.[338], другой — на полуострове Самбия близ Вискаутена с IX до начала XI в.[339]^{73}. Это ослабление скандинавской экспансии в Прибалтийских странах не без основания связывают с развитием торговли в эпоху викингов. Но с VIII в. в финских материалах исчезают не только следы колонизации, но и вообще шведские элементы, и лишь в XI в. они становятся снова обильными[340]; аналогичные изменения показывают раскопки в Эстонии и Латвии. Как утверждает Нерман, шведская торговля с этими странами развивалась в IX–X вв. слабо и снова оживилась лишь около 1000 г. Этот исследователь предполагал[341], что торговля с Ливонией замерла в связи с возрастающим Интересом шведских купцов к далеким восточным землям, где их манили богатства Руси, Византии, арабского мира; только около 1000 г., когда ослабел обмен с Востоком, восточнобалтийский рынок вновь обрел значение для Скандинавии. Это мнение представляется верным.

Восточная торговля целиком поглотила внимание шведских купцов и привела к их исчезновению из Прибалтийских стран, чего нельзя сказать о грабительской и вообще военной, захватнической деятельности скандинавов. Военные походы на противоположный берег Балтики засвидетельствованы в IX–X вв., в период ослабления торгового обмена. О скандинавских набегах па Финляндию, Эстонию, Ливонию, Земгалию, землю куршей, Самбию говорят рунические камни[342] к сожалению, источник поздний, в основном XI в., тем не менее дающий общее представление о направлениях скандинавской экспансии на Балтике в эпоху викингов; характерно, что в них, как и в сагах, отсутствуют известия о Литве, в которой сравнительно мало и археологических находок скандинавского происхождения[343]. Известия же саг о Прибалтике относятся к разному времени[344]^{74}; но, к сожалению, эти известия мало полезны, поскольку записаны значительно позже. Они требуют сопоставления с другими, более достоверными историческими источниками. Ценные сведения содержатся в «Житии св. Ансгария», написанном учеником Ансгария Римбертом около 870 г. Из этого источника известно, что племя Chori (курши) когда-то подчинялось власти шведов, но задолго до Римберта восстало (rebellando eis subici dedignabantur)

334

Moora H. Die Vorzeit Estlands. Tartu, 1932, S. 41, 46. Автор связал появление эстонских переселенцев в Финляндии с погоней за пушным зверем; тут можно найти аналогию с освоением Сибири русскими. Однако могла ли торговля в более примитивных экономических условиях стимулировать колонизационные процессы? (Ochmann E. Die ältesten germanischen Lehnwörter im Finnischen. — Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen, 1954, Philol.-hist. Kl., Bd. 1, S. 25).

335

Nordmann C. A. Germanen und Finnen in der Vorgeschi chte Finnlands. — Mannus, 1937, Bd. 29, S. 490, 494, 501.

336

Nerman В. Funde und Ausgrabungen in Grobina 1929. — CSAB, S. 203; idem. Swedish Viking Colonies… p. 360). С утверждением автора, что в Гробине скандинавские завоеватели заложили крепость (ibid., p. 364), и тем более с последующим выводом о господстве шведов в Куронии трудно согласиться: небольшие поселения "завоевателей" не могли долго существовать среди чуждого и враждебного окружения, как показывают и позднейшие события. Э. Штурме допускает ограниченную шведскую колонизацию в Западной Куронии, но его предположение не подтверждается "Житием св. Ансгария". Кстати, выводы автора сравнительно скромны: он полагает, что около Гробине шведское поселение в VII–IX вв. было невелико (Šturms Е. Schwedische Kolonien in Lettland. — Fornvännen, 1949, årg. 44, S. 205–217), кроме того, он допускает существование скандинавского могильника на р. Венте, в 35 км выше устья (Ibid., S. 213). На территории Эстонии нет следов проникновения скандинавов (Tallgren A. M. Zur Archäologie Eestis, Bd. 2. Dorpat, 1925, S. 175), хотя существовал оживленный товарообмен, а также случались и взаимные нападения. Данные о скандинавских отношениях с восточным берегом Балтики привел К. Шлаский (Śłaski К. Stosunki krajów skandynawskich z południowo-wschodnim wybrzeżem Bałtyku od VI do XII w. — PZach, 1952, № 5/6, s. 30–45). О поселении в Гробине см.: История Латвийской ССР, т. 1, с. 38.

337

Если исключить Волин, который считается иногда датской колонией на основании недостоверных сведений (см.: Koczy L. Polska i Skandinawia za pierwszych Piastów, s. 7–42), в немецкой историографии викингским поселением называется еще Копань. (Kleist D. v. Op. cit., S. 19).

338

Ehrlich В. Der preussisch-wikingische Handelsplatz Truso. — CPHB, S. 142–145; Neugebauer W. Das wikingische Gräberfeld in Elbing. — Altpreussen, 1938, Bd. 3, S. 2–5.

339

Nerman В. Swedish Viking Colonies… p. 372; Kleemann O. Über die wikingische Siedlung von Wiskiauten. — Altpreussen, 1939, Bd. 4, S. 4–14; Engel C., La Baumo V. Kulturen und Völker der Frühzeit im Preussenlande. Königsberg, 1937, S. 204. Не представляется удачным мнение, будто Вискаутен был ориентирован на восточную торговлю. (Nerman В. Swedish Viking Colonies… p. 374; К iv ikoski E. Op. cit., S. 231.)

340

Nordmann С. A. Op. cit., S. 495; Balodis F. Op. cit., S. 328. Авторы утверждают, что в скандинавско-латышских отношениях VIII–X вв. ведущее место занимала транзитная торговля с Востоком, в то время как в XI–XII вв. археологические находки говорят об оживлении непосредственного обмена между Скандинавией и Балтийскими странами.

341

Nerman В. Die Verbindungen zwischen Skandinavien und dem Oslbaltikum. Stockholm, 1929, S. 162; idem. Der Handel Gotlands mit dem Gebiet am Kurischen Haff im 11. Jahrhunderts. — Prussia, 1931, Bd. 29, S. 160. Доводы Нермана Маловист признает "очень натянутыми" (Małowist M. Z problematyki… s. 95), поскольку один из торговых путей шел Западной Двиной через Латвию. Действительно, положение Нермана требует дополнительного обоснования из-за двух обстоятельств: 1) шведский купец на Руси находил больше товаров, чем в Латвии; более того, на Руси он мог купить их дешевле, благодаря более развитой государственной организации, которая в свою очередь получала меха, мед, воск даром, в виде даней, а невольников добывала в военных походах; 2) тот же купец, двигаясь дальше, мог дороже продать свои товары сравнительно богатому арабскому населению или же русской знати, чем бедному населению Латвии^{206}. Поэтому скандинавы везли свои товары по Западной Двине, не очень интересуясь возможностями торговли с местными жителями. Зато завязались отношения с Пруссией, вероятно из-за торговли янтарем. (Engel С. Beiträge zur Gliederung des jüngeren heidnischen Zeitalters in Ost preussen. — CSAB, S. 330.) О торговле с Земгалией свидетельствует руническая надпись на камне, поставленном Сигрид в память о муже, Свейне, который "часто плавал в Земгалию на корабле с богатыми товарами". Этот камень с христианским крестом находится на берегу оз. Меларен. (Montelius O. Schwedische Runensteine… S. 142.) К XI в. относится известие о Куронии: "Теперь там одна церковь стараниями некоего купца, которого подвигнул на то король данов многими дарами" (Una ibi nunc facia est ecclesia, cuiusdam studio negotiatoris, quem rex Danorum multis ad hoc illexit muneribus. — Adami Bremensis Gesta, IV, 16. MGH SS, t. VII, 1846.

342

Arne T. La Suede, p. 8–10; Braun F. A. Das historische Russland im nordischen Schrifttum des X–XIV Jahrh., S. 162; Nerman B. Die Verbindungen… S. 57.

343

См.: Paulsen P. Axt und Kreuz bei den Nordgermanen; Balodis F. Op. cit., S. 323; Jakimowicz R. O pochodzeniu ozdób srebrnych znajdowanych w skarbach wczesnohistorycznych. — Wiadomości Archeologiczne, 1933, t. 12, s. 113, 137. Недостоверность известия Т. Чацкого о неких скандинавских поселениях в Литве, в Вильнюсе и Тракае, показал К. Ваховский (Wachowski К. Zapiska Czackiego o osadach skandynawskich na Litwie w w. XII. — PH, 1938, t. 34, s. 5). Сомнительно, что Неман был важным путем на Русь, как это утверждал Нерман (Nerman В. Swedish Viking Colonies… p. 374, 376). Постановка вопроса о норманнском происхождении Литовского государства^{207} не более обоснованна, чем Польши, и все же исследователи, мало знакомые с историей Литвы, поднимали этот вопрос (Schaeder H. Waren die Normanen an der Gründung des litauischen Staates beteiligt? — Jomsburg, 1942, Bd. 6, S. 122–124). Неудачна попытка связать названия на — warren на верхнем Немане с варягами. (Mortensen H. und G. Wikinger Ortsnamen an der unteren Memel? — Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Philos.-Hist. Kl., 1941, № 3, S. 303–312. См.: Рец.: Vasmer M. — ZSPh, 1944, Bd. 19, S. 221–233.)

344

Nerman В. Die Verbindungen… S. 51; Balodis F. Op. cit., S. 329.