И въсташа Словене и Кривичи и Меря и Чюдь на Варягы, и изгънаша я за море, и начаша владети сами собе.
В этом варианте традиция была подкреплена данными информаторов Никона, который вынес из нее убеждение, что северные племена были самостоятельными и не знали над собой чужеземной власти. Подлинность этой традиции не вызывает сомнений: целью варягов был захват власти (если понимать под ней установление даннической зависимости), чему воспротивилось местное население; именно того же — получения выкупов — добивались норманны и в Западной Европе в это время. Подкрепляет традицию о самостоятельности новгородских племен и сообщение о восстании четырех племен для низвержения чужой власти; они могли вести совместную борьбу только против какого-то временного вторжения варягов, вопрос лишь в том, могла ли традиция сохранить память о таком мелком событии па протяжении 200 лет.
Наиболее загадочным представляется последнее сообщение в разбираемом известии: о принятии новгородцами названия варягов, в то время как прежде они именовались славянами. Это известие вызывает удивление, так как противоречит практике тогдашних наименований. Ведь источники, как правило, называют жителей Новгорода и Новгородской земли «люди новгородские», а для более раннего времени «словене», но не «варяги». Такое несоответствие сообщения исторической действительности указывает на то, что мы имеем дело с какой-то конструкцией летописца или же ошибкой, тем более что непонятно, почему лишь новгородцы приняли повое наименование, а три других племени не сделали того же. Возникает предположение, не назывались ли новгородцы в других русских землях в обиходной речи варягами, поскольку среди них был варяжский элемент, в особенности же поскольку у них были варяжские наемники{87}. Не раскрывает ли именно это обстоятельство сути исследуемого известия? Точно так же воевода Святополка упрекал новгородцев, что они плотники, поскольку в их войске, вероятно, находились многочисленные плотники (среди рядовых воинов, частично — ремесленников)[408]. Однако это известие можно понимать и иначе (особенно, если его объяснять исходя из грамматической формы: «прозвашася» = «прозвали себя»): не соседи новгородцев, а сами они назвали себя варягами. А поскольку такое название новгородцев, как отмечалось, не засвидетельствовано источниками, следовало бы признать его не постоянным определением или прозвищем, а следом случайных ссылок новгородцев на их связи с варягами. Эти связи органически вытекали из инфильтрации скандинавского элемента, в особенности в результате женитьбы варяжских пришельцев па славянках. Тогда не один новгородец мог бы сослаться на родство с семьями варяжского происхождения. Подобная ситуация создалась, вероятно, и в Киеве[409]{88}.
409