Вокняжение па киевском столе династии скандинавского происхождения нельзя признать совершенно случайным, поскольку Олегу и Игорю там предшествовали Аскольд и Дир. Встает вопрос, не существовали ли специфические обстоятельства, которые склоняли киевлян к передаче княжеской власти в руки норманнов. Одно, очевидно, носило местный характер: киевское ядро государства было созданием не одного, а двух или более племенных органов — отсюда возможность трений внутри самого политического союза; правитель чужого происхождения, в силу своей нейтральности, скорее мог сгладить эти трения и потому был полезен для поддержания единства; судя по летописным известиям, подобная ситуация сложилась и на севере, где трения между словенами и соседними племенами были поводом для призвания чужеземцев[614]. Кроме того, можно указать и другие причины, почему выбор так охотно падал па князей скандинавского происхождения. Они отличались знаниями в торговых делах и знакомством с чужими странами, что облегчало установление торговли с заграницей, столь существенной для раннефеодального государства и для его господствующего класса; наверно, их делал полезными[615] и опыт в организации походов, особенно водными путями. Ясно, что эти правители-иноземцы не были необходимы в процессе формирования восточнославянского государства, поскольку в других славянских странах соответствующие функции с успехом выполняли династии местного происхождения. Выбор, сделанный киевлянами, свидетельствует об их оборотливости и умелом использовании конъюнктуры для ускорения объективного процесса. По тем же причинам полочане призвали князя родом из Скандинавии, Рогволода[616]: Полоцк лежал на магистрали, связывающей Швецию с Востоком, и пытался защищать свою самостоятельность и права контроля над двинским отрезком этого пути от тех сил, которые создавали государство по Днепру — Волхову. В этом случае династия скандинавского происхождения не выполнила своей задачи по охране полоцких интересов, поскольку общее развитие Руси шло в противоположном направлении. О результатах этой борьбы сообщает летопись, говоря о победе Владимира Святославича над полоцким Рогволодом[617].
Несомненно, что в определенной мере норманисты преувеличивают норманнский компонент в составе господствующего класса на Руси. Если бы они могли показать, что он состоял исключительно или в значительной части из скандинавов, тогда пришлось бы признать норманнскую теорию генезиса Древнерусского государства доказанной по крайней мере в организационной сфере, учитывая, что государственный аппарат тогда был создан при интенсивном участии норманнов, хотя и в этом случае следовало бы принять во внимание существеннейшие моменты: экономическое состояние, зависящее от уровня развития орудий труда, и социальную структуру страны, создающие предпосылки для формирования государственной власти. Во всяком случае, этнический состав господствующего класса требует тщательного и критического рассмотрения.
614
Скорее не непосредственно из какой-то скандинавской династии, а от Олега, уже господствовавшего в Киеве (см. гл. 5); иначе трудно объяснить происхождение новгородской руси.
615
Именно такое определение (ulilitas) приводит "Хроника" Фредегара для оправдания выбора Само. "Венды, зная полезность Само, избрали его королем над собой" (Winidi cernentes utilitatem Samones, eum super so eligunt regem. — Fredegarii Chronicon, IV, 48). Labuda G. Pierwsze państwo… s. 264.
616
ПВЛ, Ч. 1, с 54. "Бе бо Рогъволодъ пришелъ и-заморья, и имяше власть свою Полотьске". (Ср.: НПЛ, с. 125.) С известиями летописей, которые говорят о недавнем приходе Рогволода, не согласуется утверждение, будто в Полоцке издавна находились норвежские конунги (Stender-Petersen A. Das Problem der ältesten byzantinisch-russisch-nordischen Beziehungen, S. 186).