Главным свидетелем норманнского происхождения руси был признан Константин Багрянородный. Его сочинение, уже рассмотренное нами, противопоставляло русь славянам как господствующую силу племенам-данникам. Однако мы ранее выяснили, что речь не идет о признании иноэтничного происхождения этой господствующей силы в своей массе по сравнению с данниками-славянами. Эта русь, кочующая в осенние и зимние месяцы по славянским землям, очень напоминает образ жизни, например, Болеслава Кривоустого, переезжающего вместе со своим двором с места на место, sicut Numida[620] Эта практика феодальных дворов была обусловлена состоянием натурального хозяйства и транспорта, поскольку не было другого способа потреблять запасы, доставляемые населением на местные княжеские склады, постоянно взыскивать с населения дань, предназначенную на содержание княжеского двора, дружины и т. д.{172}
Особое внимание исследователи придают другому сообщению императора[621]: описанию днепровских порогов, названия которых приведены па двух языках, росском (ρωσιστί) и славянском (σχλαβινιδτί). Всего император перечислил семь порогов (из девяти)[622]. Их названия звучат следующим образом:
названия славянские >>> названия росские
1. εσσουπη[623] >>> нет соответствующего[624]
2. οστ ροβουνιπραχ >>> ουλβοο σί
3. нет соответствующего[625] >>> γελανδρί[626]
4. νεασητ >>> ’αειφός
5. βουλνηπραχ >>> βαρουφόρος
6. βερουτζη >>> λεαντι
7. ναπρεζη[627] >>> στρουχου{173}
Не будем проводить этимологического анализа этих названий, этому посвящена обширная литература, в которой последняя работа — основательное языковедческое исследование К. О. Фалька; укажем только, что в соответствии с результатами этимологических изыскании первый ряд действительно состоит из славянских названий; наименования же второго имеют скандинавское происхождение, и даже точнее — шведское. Кстати, и неспециалист с первого взгляда заметит славянские элементы в первом ряду (например, πραχ — польск. prog) и скандинавские во втором (например, βορσι, φορ, φορος). Этот вывод признан бесспорным. «Сила и значение данного факта, — пишет один из противников норманнской теории, — несомненно, исключительны. В самом деле: если русский язык является одним из скандинавских наречий, ничего общего не имеющим со славянским языком, то, следовательно, русы — скандинавы[628]. Не следует удивляться, что антинорманисты, убежденные в истинности своей точки зрения, не хотели доверять выводам противной стороны, основанным на этимологическом анализе, и пытались показать, что хотя бы некоторые из «росских» названий не скандинавского происхождения и что, в сущности, вся «росская» группа представляет номенклатуру международного характера, содержащую элементы различного языкового происхождения и хотя употреблявшуюся на Руси, но, во всяком случае, не показательную для определения природы «росского языка». Если эта точка зрения верна, названия теряют значение аргумента в пользу норманнской теории и дальнейшая дискуссия на эту тему беспредметна. Однако нужно считаться и с другой возможностью: а именно что все названия, определенные как «росские», в действительности скандинавские, поскольку языковеды убедительно показали это и опровергнуть их доказательства трудно. Поэтому и мы, не желая исходить из сомнительных положений, принимаем вывод, внешне «худший» для нашей концепции: «росские» названия в действительности все без исключения скандинавские.
Гедеонов[629], признавая скандинавский характер по крайней мере некоторых «росских» названий, одновременно утверждал, что они были усвоены из скандинавского языка русью, которая использовала помощь норманнов в судоходстве; тем самым они не могут быть свидетельством скандинавского происхождения руси. Действительно, на основании таких языковых элементов, как техническая терминология, а в данном случае названия порогов связаны с техникой экспорта и плавания, трудно установить происхождение языка. Однако, с другой стороны, представляется непонятным, почему русь, имея славянские названия, дублировала их, и к тому же систематически, при помощи чужих, скандинавских[630]?
620
Galii Anonymi Chronicon, I, 12. В "Хронике" противопоставляется организация таких переездов Болеславом Кривоустым (имя которого не приводится) и Болеславом Храбрым, но не сами поездки. Гедеонов (Гедеонов С. Варяги и Русь, ч. 2, с. 533) приводит выражения, аналогичные определению Константина (μετα παντων των Ρως — "со всеми росами"), из поздних русских летописей ("вся земля просто Русская") и полагает, что император привел формулировку своих русских информаторов.
622
Falk К. O. Dneprforsarnas namn i kejsar Konstantin VII Porfyrogenetos De administrando imperio. Lund, 1951, s. 275–294.
623
Император указал, что это название звучит одинаково по-славянски и по-русски; Фальк определяет его как славянское (Falk K. O. Ор. cit.).
624
Император указал, что это название звучит одинаково по-славянски и по-русски; Фальк определяет его как славянское (Falk K. O. Ор. cit.).
625
Это название должно было, по мнению императора, быть славянским, в действительности это скандинавское слово.
626
Это название должно было, по мнению императора, быть славянским, в действительности это скандинавское слово.
627
Фальк передал название как Ναστρεζη, с чем согласился Экблум (Ekblom R. Die Namen der siebenten Dneprstromschnelle — Uppsala Universitets arsskrift, 1951, b. 9, s. 151–174).
630
Как и в сегодняшних украинских названиях порогов, некоторые имеют иностранный характер, как первый — Кодацкий, но у других — местное украинское звучание (Falk К. O. Ор. cit., карта).