В этом документе для читателя может быть впечатляющим само звучание имен, исключительно скандинавских, но этого недостаточно для определения состава правящего класса, поскольку, за исключением Олега, в договоре названа по именам только одна категория лиц — послы, отправленные в Византию. То обстоятельство, что в посольстве использовались скандинавы[651], не требует специального комментария. Имена доверителей здесь не указаны, по приведенные в тексте второго договора, 944 г., представляют особый интерес. Они упомянуты два раза. Первый раз они разделены на две группы: 1) «ясных и великих князей», 2) «великих бояр». Не знаем точно, как звучали эти определения в греческом оригинале, но для нас более показательным является сохранившийся архаичный русский перевод, который красноречивее передает структуру русского господствующего класса, чем это мог бы сделать текст на греческом языке. Как правильно указал С. Μ. Соловьев[652], первая группа могла обозначать только членов правящего дома, вторая группа включала представителей русской знати вообще. В другом упоминании первая группа выступает под тем же названием «великих князей», а вторая — бояре — не названа; следует предположить, что во втором случае они выступают под названием русь. Однако из договора не вытекает, что это название определяло исключительно бояр.
Соответствующее место договора 944 г. звучит так:
«Мы от рода рускаго съли и гостье, Иворъ, солъ Игоревъ, великаго князя рускаго, и объчии ели: Вуефастъ Святославль, сына Игорева; Искусеви Ольги княгини; Слуды Игоревъ, нети Игоревъ; Улебъ Володиславль; Каницаръ Передъславинъ; Шихъбернъ Сфанъдръ, жены Улебле; Прасьтенъ Туръдуви; Либиаръ Фастовъ; Гримъ Сфирьковъ; Прастенъ Акунъ, нети Игоревъ; Кары Тудковъ; Каршевъ Туръдовъ; Егри Евлисковъ; Воистъ Воиковъ; Истръ Амиподовъ; Прастенъ Берновъ; Ятвягъ Гунаревъ; Шибридъ Алданъ; Колъ Клековъ; Стегги Етоновъ; Сфирка…[653]; Алвадъ Гудовъ; Фудри Туадовъ; Мутуръ Утинъ; купецъ Адунь, Адулбъ, Иггивладъ, Олебъ, Фрутанъ, Гомолъ, Куци, Емигъ, Туръбидъ, Фуръстенъ, Бруны, Роалдъ, Гунастръ, Фрастенъ, Игелъдъ, Туръбернъ Моны, Руалдъ, Свень, Стиръ, Алданъ, Тилен, Апубьскарь, Вузлевъ, Синко, Боричь[654], послании от Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всехъ людий Руския земля»[655].
Скандинавское происхождение имен послов и купцов, названных в этом трактате, не удивительно, это объясняется служебными функциями, которые норманны выполняли на Руси. Больше всего может навести на размышления монополия купцов норманнского происхождения в византийской торговле; это явление, возможно, обусловлено сравнительно поздним развитием этой торговли, поскольку непосредственные торговые русско-византийские отношения до IX в. представляются сомнительными. Обмен скорее был ориентирован на Восток, и, очевидно, не случайно Иби Хордадбех определяет русских купцов как славян. Они принимали участие прежде всего в восточной торговле, зато в византийскую были втянуты прежде всего купцы норманнского происхождения{181}.
Кроме того, обращает на себя внимание группа 25 доверителей, в этом договоре перечисленных поименно. Они принадлежали, естественно, к правящему классу, имена же их преимущественно скандинавские. Вот единственный пункт, на который могли бы опереться норманисты… если на этом поставить точку. Но следует отметить, что названные 25 доверителей не исчерпывают эту группу целиком, определенную словами «от всякоя княжья и от всехъ людий Руския земля». Трудно сомневаться в том, что решение о заключении мира было принято если не на киевском вече при участии всего свободного населения (на что указывает подчеркнутое выше слово всехъ), то, во всяком случае, на совете всей знати{182}, а также старейшин[656]. В этом определении знаменательно также слово земля, указывающее, что Русь выступала как территориальное объединение, государство, не как группа завоевателей, и более того, подтверждающее, что круг доверителей был значительно более широким, чем группа из 25 названных по именам лиц. Можно также предполагать, что эта группа представлялась монолитной с точки зрения ее общественного положения, а не созданной из различных слоев или группировок господствующего класса. Как и в предшествующем договоре, она, скорее всего, состояла исключительно из князей или же великих князей, принадлежащих к правящему Дому. Кроме самой терминологии (княжье), это подтверждается включением в нее женщин и также выразительным упоминанием родственных связей некоторых из них с Игорем (Слуды Игоревъ, нети Игоревъ; Акунъ, нети Игоревъ), которые приводились, очевидно, только в случаях возможного сомнения в их идентификации. В то же время в списке отсутствуют два известных норманна на русской службе: воевода Свенельд и Асмуид, кормилец (воспитатель) Святослава. Более того, в описании Константином Багрянородным приема княгини Ольги при императорском дворе в 957 г.[657]{183} указано, что княгиню сопровождали ее родственницы княжеского происхождения[658], а также придворные, среди которых были послы князей Русской земли и купцы[659]. Перечисляя денежные подарки, розданные гостям, император назвал их количество: оказывается, что с княгиней было 16 родственниц, послов было не менее 22, а купцов — 44[660]; а поскольку каждый посол представлял одного князя по условиям договора 944 г., можно предположить, что численность правящего дома не намного изменилась за 944–957 гг.
651
Чэдвик утверждает, что эти имена взяты из эпоса, однако, ее вывод противоречит анализу документов, подтверждающему их подлинность (Chadwick N. The Beginnings of Russian History, p. 11).
654
Это выражение С. М. Соловьев принимает как определение должности (правильное звучание — биричь), а именно герольд, переводчик, которым, наверное, был славянин Сипко, переводивший со славянского (им пользовались норманны в Константинополе) на греческий. (Соловьев С. М. Заметки… с, 412–417).
656
О составе советов, решающих важные государственные дела, можно судить по описанию принятия христианства на Руси при Владимире Святославиче. По древнейшему киевскому своду, Владимир перед принятием решения "созва… боляры своя и старьци градьскые, и рече имъ", а затем выслушал их советы: "отвещавше же боляре рекоша". (Шахматов А. А. Разыскания… с. 560; ПВЛ, ч 1, с. 74, 75; см также: Шахматов А. А. Корсунская легенда о крещении Владимира. — Сборник статей, посвященных В. И. Ламанскому, ч. 2. СПб., 1908, с. 1029–1153; он же. Разыскания… с. 151). Шахматов полагал, что это известие появилось в последней четверти XI в. и сообщает о совете всего парода: "И бысть люба речь [бояр и старцев градских] князю и всемъ людемъ" (ПВЛ, ч. 1, с. 74). Хотя вопрос о существовании веча до 1068 г. спорен, полагаю, что это известие нельзя игнорировать, поскольку оно согласуется с упоминанием "всехъ людий Руския земля" в договоре 944 г.
657
Constantine Porphyrogenitus. De cerimoniis, aulae byzantinae, II, 15. См.: Соловьев А. В. Заметки… с. 412.
659
"…послы архонтов Росии и купцы" (οι των αρχοντων ’Ρωσιας αποκρισιαριοι και πραγματευται… — Ibid.).
660
Один раз указано 20 послов, другой — 22, также и купцов: 43 и 44 (ibid.). Может быть, их было еще больше. Число родственников не удивительно, у Само, например, было 22 сына и 15 дочерей (Fredegarii Chronicon, IV, 48).